Всешутейший собор. Смеховая культура царской России. Лев Бердников
Читать онлайн книгу.
иначе бы не удержался ни при ней, ни при сменившем ее на троне императоре Петре II.
Иван Алексеевич оказался вновь востребованным при императрице Анне Иоанновне, которая сделала его штатным, официальным своим потешником. «Балакирев… отличался остротою и имел забавную наружность, что при первом взгляде на него возбуждало смех», – говорит его современник Э. Миних.
Характер шутовства при новой монархине изменился, однако, самым разительным образом. С большой выразительностью это показал В.С. Пикуль в своем историческом романе-хронике «Слово и дело». Писатель изобразил шута, который посмел высмеивать злоупотребления и лихоимство, на что императрица в сердцах бросила: «Мы тебя для веселья звали! Не пойму я шуток твоих: то ли весел ты, то ли злишься? Государи за весельем к шутам прибегают, а ума чужого им не надобно… Своего у нас полно!» И действительно, если при Петре шуты резали правду-матку, называя вора вором, клеймя невежество и пороки, то при Анне они сделались бесправными забавниками, призванными тешить двор своими дикими выходками. В ход пошли отчаянные потасовки: шуты царапались, дрались до крови, таскали друг друга за волосы; их заставляли делать идиотские рожи, кукарекать, садиться нагими на лукошко с яйцами, кувыркаться, ползать по полу. Другим развлечением было поставить шутов в ряд и приказать им бить друг друга палками по ногам до тех пор, пока все не падали. В большой чести были шуты заморские: Я. Лакоста и А. Педрилло, которых Балакирев презрительно называл «картофельщиками».
В новых условиях Иван Алексеевич вынужден был мимикрировать, что давалось ему нелегко. О его моральном состоянии очень точно говорит писатель И.И. Лажечников в романе «Ледяной дом»: «Старик Балакирев – кто не знал его при великом образователе России? – дошучивает ныне сквозь слезы свою жизнь между счастливыми соперниками. Он играет теперь второстепенную роль; он часто грустен, жалуется, что у иностранцев в загоне, остроумен только тогда, когда случается побранить их. И как не жаловаться ему? Старых заслуг его не помнят. Иностранные шуты, Лакоста и Педрилло, отличены какими-то значками в петлице, под именем ордена Бенедетто, собственно для них учрежденного. А он, любимый шут Петра Великого, не имеет этого значка и донашивает свой кафтан, полученный в двадцатых годах».
Справедливости ради надо сказать, что Лажечников здесь ошибается: кафтан на Иване был новый, с иголочки. Ведь к Балакиреву императрица явно благоволила. Она часто жаловала его щедрыми денежными субсидиями, «питьем и припасами». Известно также, что когда в 1732 году он женился на дочери посадского Морозова и не получил обещанных ему в приданое 2000 рублей, Анна приказала немедленно «доправить» эти деньги с Морозова и отдать их Балакиреву. В другой раз она организовала в пользу Балакирева специальную лотерею. Монархиня подарила ему и дом в Петербурге, в приходе Воскресения Христова, за Литейным двором.
Иван старался вести себя осторожно, но его вольнолюбивая натура