Еще Франсуа что видел – пожилого плешивого толстяка продолжавшего еще сидеть в добром здравии за кувшином вина и пытавшегося попасть бумажным пыжом в дуло пистолета, и он конечно же не преминул расквасить ему обмякшие от усердия щеки. Последнее что д’Обюссон заметил, как бивший наотмашь и выкидывавший каждого попавшегося граф д’Олон звонко получил казанком по голове. Но отправить обратно не успел, в это время раздираемый на части Мачете вцепившимися в него, решил смерить свой пыл и перестал тягаться с толпой в старании перетянуть, резко подался в ее сторону от чего завалился вместе с ней посредством какого-то человеческого барана, давно уже валявшегося под ногами. Но то было лишь временное послабление, которое бандит-одиночка себе позволил чтобы дотянуться ногой до тонкого столба подпиравшего кровлю и сильным ударом ноги сбить его в сторону! Не сначала, но несколько позже, когда граф д’Олон определял кто ему устроил такую пакость, хворостовая настилка рухнула вниз вся как есть вместе с поддерживающими ее жердями, поднимая такой туман пыли и делая невозможным любое мало-мальски свободное продвижение. Но только лишь такой рассвирепевший черт, как он, смог вырваться из той каши-малаши из поослабших в охвате рук и продраться сквозь плетеные пласты поверх, и разглядеть засыпавшегося в ветках Длинного, разгребая искомое.