Жизнь крестьян в России начала ХХ века. Борис Романов
Читать онлайн книгу.
крестьянского землевладения в России малоземельных хозяйств (менее 5 десятин на двор) было гораздо меньше, чем в других странах – менее четверти. Так, во Франции хозяйства менее 5 гектар (это 4,55 десятин) составляли около 71% всех хозяйств, в Германии – 76%, в Бельгии – 90%. Средний размер землевладения французских крестьянских хозяйств в конце XIX века был в три-четыре раза меньше, чем русских [Пушкарев С. Г., Обзор русской истории. М.: Наука, 1991]. При этом в России крестьянам принадлежало 62% всех удобных земель, в то время как во Франции – 55%, в Пруссии – 12%, а в Англии в то время почти все крестьяне были только арендаторами земель латифундистов. Возможность улучшить положение крестьянства за счет помещичьей собственности была иллюзией (которую, тем не менее, активно успешно раздували в своих целях революционеры и часть интеллигенции ). Увеличение средней площади земли, находящейся в пользовании крестьян после большевистского Декрета о Земле 1917 года, составило всего 16,3% [История России. XX век: 1894-1939 / под ред. Зубова А. Б. М.: Астрель, 2009., c. 72].
Главной проблемой российского крестьянина примерно до 1907 года была техническая отсталость, низкая производительность хозяйства, а также общинное землевладение.
Тем не менее, уже со второй половины XIX века для предприимчивого крестьянина и община была не помехой. Он мог как опираться на нее и в чем-то с нею считаться, так и действовать достаточно самостоятельно. Выразительным свидетельством возможностей для предпринимательской инициативы служит огромная роль так называемых торгующих крестьян в экономике страны еще при крепостном праве, а также происхождение купцов и предпринимателей из крестьян как массовое явление во второй половине XIX века.
Вообще крестьянской поземельной общине, с ее уравнительными тенденциями и властью «мира» над отдельными членами, в России чрезвычайно «повезло»: ее поддерживали, защищали и охраняли все – от славянофилов и Чернышевского до Победоносцева и Александра III. Сергей Витте пишет об этом в своих «Воспоминаниях» [Витте С. Ю., Воспоминания. М.: Соцэкгиз, 1960]:
Защитниками общины являлись благонамеренные, почтенные «старьевщики», поклонники старых форм, потому что они стары; полицейские пастухи, потому что считали более удобным возиться со стадами, нежели с отдельными единицами; разрушители, поддерживающие все то, что легко привести в колебание, и наконец теоретики, усмотревшие в общине практическое применение последнего слова экономической доктрины – теории социализма.
Напомню также, что крестьянские общины в России за сотни лет до этого были насаждены сверху (властями, для фискальных целей – сбора налогов), а вовсе не являлись результатом добровольного объединения крестьян или «коллективистского характера русского народа», как утверждают прежние и нынешние «почвенники» и «государственники», а также «красные» всех мастей и оттенков. На самом деле, по своей сути русский человек и был, и есть большой индивидуалист, а также созерцатель и изобретатель.
Вероятно,