Непрокин тем временем влетел к себе в кабинет, сунулся в кресло, схватился за телефонную трубку и начал тыкать кнопки. И принялся говорить о случившемся происшествии, услышав знакомый голос. Собрал всё в кучу, а под конец потребовал срочных мер. Посадить обоих, Лазовского с Люберцевой. Особенно Люберцеву.

      – За что? – изумился Брызгалов. – За хищение тряпок?

      – Хотя бы и так!

      – Ты меня удивляешь, Ильич.

      – Придумай хоть что-нибудь. Я тебя умоляю, – бормотал Непрокин. – Помнишь, как я тебя вытащил? У нас же целое дело с тобой получилось. Мы же с тобой…

      – Приезжай. Будем решать…

      Вот и весь разговор. Федор Ильич откинулся в спинку кресла, побежал взглядом по потолку, затем грузно поднялся. А вскоре уже сидел в кабинете Брызгалова и жаловался на жизнь.

      – Представь, – пел он, заглядывая в глаза, – иду я с группой студентов, а этот бивень навстречу – и давай во всю глотку. При посторонних.

      Непрокина от натуги заклинило, он покраснел, отвернулся в сторону и принялся беспрерывно чихать.

      – Ну, зараза, – повторял он в перерывах, – ну погоди…

      А когда его отпустило, продолжил:

      – Так что вот так, Анатолий Егорович, выручай.

      – Будь здоров, Федор Ильич…

      – Ага, здоров, – краснея, выдавил тот из себя и вновь чихнул. – Это у меня после острова. Видать, просквозило…

      Брызгалов поднял трубку, нажал клавишу переговорного устройства и произнес:

      – Зайди на минутку.

      Бросив трубку в гнездо, он встал из-за стола, подошел к окну и удивился. Почти что рядом – рукой достать! – тянутся к небу деревья, доносятся голоса прохожих с улицы, тогда как ему предстоит решить чужую проблему. Назвать ее своей язык не поворачивается, потому что непрокиных теперь хоть пруд пруди – не то что, допустим, в начале полицейской карьеры. Так уж получилось, что в судьбе молодого лейтенанта, Непрокин сыграл серьезную роль. Скажи он тогда в суде, что лейтенант на его глазах «окучил» рабочего парня дубинкой по шее – быть бы тому лейтенанту обычным зеком в ментовской колонии. Давно это было, а кажется, что вчера. Парень лежал на асфальте, закатив глаза и синея. Федя тогда вынул из сумки шприц, сделал инъекцию…

      Щелкнула дверь, в кабинет вошел заместитель Игин – с блокнотом в руке, готовый записывать бредни и бежать хоть на край света. Особенно если это поручения особого характера.

      – Вот какое дело, Игорь Олегович, – начал Брызгалов. – Потому что если не мы, то кто же нашему другу поможет. Ты посмотри на него, весь извелся. Надо помочь, непременно. На официальном уровне. Федор Ильич напишет заявление, а мы среагируем. – И к Непрокину: – Напишешь, Федя?

      – Естественно, – ответил тот бодро. – Только вот как? Я не юрист всё же…

      – Решим, – заверил Игин.

      Брызгалов