Секретная династия. Тайны дворцовых переворотов. Натан Эйдельман
Читать онлайн книгу.
замешанных лиц. Затем в 1827–1828 годах дела декабристов были запечатаны и запрятаны в секретном архиве. Только в 1870–1880-х годах к ним были допущены официальные историки – генералы Богданович, Дубровин и Шильдер; однако когда Лев Толстой попытался воспользоваться архивными источниками для своей книги «Декабристы», ему было отказано. Первые значительные извлечения из тех документов появились лишь после 1905 года[25].
Мысли о том, что нельзя рассказать правду о своих целях и борьбе, о запечатанных и запрятанных программных документах, беспокоили в ссылке многих декабристов. «Донесение следственной комиссии» в целом искажало истину путем тенденциозного умолчания о важнейших декабристских требованиях: отмене крепостного права, военных поселений, рекрутчины и других[26]. Не одному участнику событий приходила мысль, что нужно составить и распространить истинную версию событий, чтобы дело не было забыто.
Первую серьезную попытку написать декабристскую историю декабря сделал, как известно, Лунин при помощи Никиты Муравьева и Громницкого. В 1836–1840-х годах Лунин подготавливал ряд важных работ, две из которых прямо относились к истории революционных обществ – «Разбор донесения тайной следственной комиссии в 1826 году» и «Взгляд на тайное общество в России». Когда донос известил власти об этих секретных работах, их автор был отправлен в Акатуйскую каторжную тюрьму, где и умер при неясных обстоятельствах в 1845 году. Списки сочинений Лунина попали в руки нескольких декабристов (Волконский, Пущин, Якушкин, Муравьев-Апостол) и нескольких сибирских интеллигентов, однако, судя по всему, в 1840-х годах эти работы не достигли мыслящей молодежи Москвы и Петербурга.
Известно, что арест Лунина привел к уничтожению нескольких уже начатых декабристских воспоминаний. Большая часть мемуаров составлялась только после амнистии 1856 года, исключений немного: записки и заметки М. А. Фонвизина, записки Ф. Ф. Вадковского о восстании Черниговского полка, воспоминания Николая Бестужева о Рылееве и 14 декабря.
Громадная внутренняя работа и сохранение неписаных воспоминаний поддерживали в те годы дух многих осужденных, рассеянных по Сибири и Кавказу. Они сумели рассказать о себе не широкому, но примечательному кругу собеседников: вспомним впечатления юного Н. П. Огарева от встреч с декабристами на Кавказе[27]. Чтобы громко зазвучать с конца 1850-х годов, все это должно было сохраниться в 1830–1840-х годах.
Кроме воспоминаний главных участников восстания 1825 года накапливались также рассказы тех лиц, которые либо избежали ареста, либо после сравнительно легкого наказания вернулись из крепости. Так, А. А. Тучков, отпущенный на свободу после допросов в следственной комиссии, был для своих родственников и друзей – Герцена и Огарева – живым вестником о людях, обреченных на изгнание, так же как М. И. Пущин, Б. К. Данзас, В. П. Зубков, без сомнения, рассказали Пушкину о своих очных ставках с И. И. Пущиным и другими друзьями.
Итак, правительство владело