.
Читать онлайн книгу.
свою непосредственную власть.
По свидетельству иностранного наблюдателя, императрица Мария Федоровна «не имела права приглашать к себе без дозволения государя ни сыновей своих, ни невесток. Александр жил с женой уединенно: ему служили только преданные императору лица. Чтобы не навлечь на себя и тени подозрения, он не принимал никого и с иностранными министрами и вельможами не разговаривал иначе как в присутствии отца» [179. P. 327].
Одиннадцатого марта 1800 года рижский губернатор генерал-лейтенант Ребиндер получает неожиданное высочайшее послание: в списке лиц, проезжавших через Ригу, царь вдруг заметил фамилию «отставного прапорщика Ререна» и запросил: «Сумневаюсь, чтоб он [Ререн] был отставной, и если выключенный [изгнанный со службы за провинность], то, арестовав, посадить его в рижскую цитадель и уведомить меня об оном» [154. Г][27].
Смешные запреты с лов «клуб», «совет», «представители» – это не просто борьба с якобинской терминологией, «запрет революции»; здесь обнаруживается вера в силу самого якобинского термина и соответственно в запрещающую силу царского вето[28], в монопольную принадлежность высшей истины властелину.
Разумеется, нелепо видеть закономерность в каждой прихоти, в каждом изгибе императорского поведения, но нельзя и забывать, что новая централизация власти сделала личные свойства царя еще более «общегосударственным фактом», чем было прежде. Павел, это понимавший, к этому и стремился.
Поскольку же источником закона и власти провозглашалась в самой резкой, крайней форме воля императора, то чрезвычайно трудно, практически невозможно отличать централизацию «законную» от «беззаконной». Законность и произвол соединялись между прочим в выборе лиц, игравших важную роль в управлении: временщиков по должности, «правильных» и фаворитов неформальных, то есть «неправильных».
Первыми становятся люди, занимающие действительно важные государственные посты – прежде всего, генерал-прокуроры, которые фактически сделались «премьер-министрами», проводниками новой централизации. Они вскоре стали настолько сильны, что Александр I вообще ликвидирует эту должность, возвращаясь к более «просвещенным формам».
Кроме того, к «правильным временщикам» относились петербургский военный генерал-губернатор Ростопчин, возглавлявший морское ведомство адмирал Кушелев и несколько менее важных персон.
При этой системе однако вырастает и особого рода фаворитизм – когда очередной любимец или любимица играет огромную политическую роль благодаря «неформальной» близости с царем.
В начале царствования это Екатерина Нелидова, затем Анна Лопухина (Гагарина), госпожа Шевалье и постоянный камердинер Иван Кутайсов.
Резкое усиление самодержавного начала требовало соответствующего идеологического объяснения. Разумеется, престол постоянно освящался Православной церковью, однако при Павле – в значительно меньшей степени, нежели это будет
В деле нет продолжения. Скорее всего, «выключенный» Ререн все-таки был отставным и потому имел право кое-куда ездить.
Напротив, Екатерина II, призывая дворян не ссориться из-за мнимых обид, старалась подчеркнуть «ничтожность слов» («Манифест о поединках» 21 апреля 1787 года [113. № 16535]).