На протяжении всей истории сочетание перечисленных выше обстоятельств действительно сулило опасность. В подобной ситуации повышалась вероятность того, что на вас скоро нападут и съедят. Многие хищники охотятся стаями, и самой легкой добычей для них станет тот, кто одинок, без оружия, на открытой местности, где негде спрятаться (например, тот, кто находится на сцене). У наших предков – тех, кто выжил в подобных обстоятельствах, – выработалась реакция: страх. Я уже 15 лет преподаю, веду мастер-классы и читаю лекции, но независимо от того, насколько мне комфортно в аудитории, мозг и организм испытывают тот самый первобытный страх. Это научный факт.

      История мозга на сотни тысяч лет длиннее, чем история выступлений, если не речи вообще. И поэтому мы не можем перестать бояться ситуаций, которые наш мозг воспринимает как опасные для выживания. Это невозможно отключить, по крайней мере полностью. Первобытные страхи живут в самых древних частях мозга, как и многие другие важные функции, которые мы почти не контролируем.

      Возьмем, например, такое простое действие, как дыхание. Попробуйте прямо сейчас его задержать. В среднем человек может не дышать минуту или около того, но вам будет неприятно – эти страдания провоцирует ваша нервная система, которая не хочет допустить, чтобы вы совершили глупость и убили себя, – и организм в конечном счете заставит вас сдаться. Мозг хочет выжить во что бы то ни стало и сделает очень многое, чтобы спастись. Даже если вы проявите особенное упрямство и потеряете сознание от отсутствия кислорода, угадайте, что произойдет? Вы все равно будете жить. Преданное вам миндалевидное тело – одна из старейших частей мозга – вступит в свои права и будет регулировать дыхание, сердечный ритм и еще тысячу других вещей (о которых вы никогда не задумываетесь), пока вы не придете в себя (буквально и фигурально).

      Многие годы я не признавался, что боюсь выступать. Когда после моих докладов люди спрашивали, не испытывал ли я волнения, я реагировал в самодовольной, типично мужской манере: усмехался, показывая всем видом: «Я?! Да нервничают только простые смертные». В какой-то степени я понимал, что такой ответ – совершеннейшая чушь, но тогда я еще не был знаком с научным подходом и не знал, как отвечают на этот вопрос другие ораторы. Оказалось, что мозг известных людей, несмотря на их талант и успехи, работает точно так же.