Уже через несколько часов слух о сверхъестественных возможностях Василия облетел все склады, и к вечеру к нему уже выстроилась очередь.

      Почти каждый подходивший скорее хотел проверить Василия на предмет его возможностей исцеления, нежели действительно исцелиться, и уже после нескольких слов уходил от него с непоколебимой уверенностью.

      К вечеру Василий мог уже совершенно непринуждённо исцелять людей от мучавших их недугов, а также мог легко рассказывать судьбы пропавших родственников и, если что, подсказать, какой лучше выбрать путь.

      Уже к самому концу рабочего дня, который, естественно вышел не рабочим, подъехал владелец складов и, узнав о появившимся среди его подчинённых целителе, тоже решил проверить Василия. А так как здоровье Владимира Алексеевича не подводило, а судьбы родственников были ему мало интересны, то он решил просто вывести Василия на чистую воду.

      Владимир Алексеевич подошёл к Василию, стоящему на большом ящике и с усмешкой на губах посмотрел на него.

      – Эй, Вась, говорят, что ты посланник Бога, – Владимир Алексеевич ехидно прищурил глаз. – А почему это Бог выбрал именно тебя?

      Василий как-то странно перекрестил улыбающуюся женщину и обратил свой взгляд на Владимира Алексеевича.

      – Потому что я верую.

      – Ну и что? Я тоже верю в Бога.

      – Это не вера, это привычка. Ты слаб духом, я это вижу.

      – Как же ты это видишь?

      – Неважно. Тебе уже пятьдесят два года, пора бы уже подумать о лучшем мире.

      – Кто тебе сказал, что он лучший? Может, лучше этого мира ничего и быть не может?

      – Нет, этот мир далеко не лучший, но в наших силах сделать его таковым. Истинно говорю вам, если захочешь, чтобы гора сдвинулась, она сдвинется. Нет препятствий для духа человеческого, едино лишь для пристанища его есть…

      Все были до глубины души поражены этим разительным переменам в Василии. Как он стал говорить, какой взгляд, какие жесты… Нечеловеческое всё какое-то, всевластное.

      Если бы он ещё вчера вот так бы встал на ящик и начал говорить о том, как надо жить, его просто бы засмеяли, а сейчас все стоят и слушают, веря каждому его слову. Даже Санёк с Михалычем прислушивались. Они слушают, и выражение их глаз меняется; одна часть их существа начинает стремительно расти, вытесняя другую, досель практически неразделимо властвующую. Всё в них копошится, противится, но не могут люди не прислушиваться, по крайней мере, большинство.

      – И что же нам делать, о, Василий? – Владимир Алексеевич издевался. – Как теперь жить?

      – Надо жить, слушая сердце, слушая душу, а не желудок. Почему вы набиваете желудок, а сердце оставляете голодным? Прислушайтесь, слышите, как оно хочет есть? Пожалейте его.

      – Но я не чувствую, чтобы у меня урчало в сердце, – засмеялся Владимир Алексеевич и посмотрел по сторонам, но никто не поддержал его смеха.

      – Потому что ты большинство, ты чувствуешь только свою материальную составляющую. Учитесь чувствовать не телом, но душою и многое тогда в вашей жизни изменится.

      – Жаль