– Жарская! Молодец! В тесте ни одной ошибки! За последние полгода ты меня удивляешь! – Жанна Рудольфовна, преподаватель по математике и информатике, диктовала оценки за тест. Конечно, я молодец. Я в этом тесте когда-то сделала уйму ошибок, но благодаря работе над ошибками, я помню все ответы.

      – Так, всех назвала? Теперь будем работать над ошибками!

      Это невозможно! Дежа вю преследует меня. Я обратилась к преподавателю:

      – Жанна Рудольфовна, можно я пойду? Ошибок у меня нет, а я плохо себя чувствую.

      – Нам сегодня еще новую тему разбирать, так что, сиди Жарская! – строго посмотрев на меня сквозь очки, сказала Жанна Рудольфовна.

      Для кого-то новая, для кого-то старая. Как же надоело все! После пары в аудиторию зашел ректор. Он попросил меня остаться для беседы. Помещение все покинули, включая педагога. Я стояла у первого ряда, облокотившись на парту, недоумевая, что ему от меня нужно. Он со строгим взглядом подошел ко мне, посмотрел на закрытую дверь и неожиданно накинулся на меня.

      – Вика, нет сил больше ждать! Ты, как наваждение стоишь у меня перед глазами! – он обхватил меня своими короткими и толстенькими ручонками, смешно вытянул губы и лез целоваться. – Я прилетел к тебе на крыльях любви, чтобы воссоединиться.

      Любовь не знает преград. Пусть я – ректор, но это не помешает мне любить!

      Я собрала в себе все силы, чтобы не расхохотаться. Какой он смешной!

      – Отпустите! – потребовала я. Но он не отпускал. Он запыхтел, залез мне под юбку и принялся гладить мне бедра. Это уже чересчур.

      – Петр Андреевич, Вы с ума сошли? Нас могут увидеть! Одумайтесь! Вас уволят, а меня отчислят из института!

      Похоже, мои слова его вразумили. Он отпрянул от меня, поправил очки и смущенно произнес:

      – Простите, Виктория, – его квадратная челюсть заходила ходуном. – Не понимаю, что со мной происходит. А Вам все-таки следует посещать мой предмет. Скоро Вам диплом защищать, – с этими словами он ушел. Старый козел. В возмущении я вышла следом, резко открыв дверь, кого-то задев.

      – Поаккуратнее, Жарская, зашибешь! – услышала я голос нашей уборщицы, тети Вали. Крепкого телосложения, лет сорока, у нее был всегда воинственный вид, но добрые глаза. Поговаривали даже, что она сидела в тюрьме. Кто-то видел на ее плече огромную татуировку.

      – Простите, тетя Валя, – извинилась я и задумалась.

      – Бегают тут, мусорят, никакого сладу нет, – ворчала она.

      Я ее встречала в 2006 году, выглядела она очень плохо. Оказывается, у нее обнаружили рак груди, но, к сожалению, слишком поздно, на стадии, которая уже не излечивается.

      – Теть