— Нет, я теперь сам убедился, что английский юмор уступает русскому, — выпустив из глаза монокль, сказал лорд Шеппард. — Когда я семь лет назад водил морские конвои в Россию…

      — Простите, лорд, — мягко перебил его сэр Коллинз, — но России больше нет. Они теперь называются…

      — Господи, Коллинз, если мы в курилке парламента, то это вовсе не значит, что я должен выбирать исключительно парламентские выражения. Да я никогда и не выговорю это — Союз Советских Социалистических Республик. Россия! Да, Коллинз, это Россия. Когда я водил морские конвои, я понял, что если в этой войне кто-то и победит, то это будет не СССР, а Россия. Потому что (теперь я вернусь к тому, с чего начал) у них здоровый юмор. Не тонкий английский, не грубый немецкий, не сальный французский, а здоровый общечеловеческий юмор, который дается только молодой и сильной нации.

      — Лорд, надеюсь, эти мысли вы не выскажете в вашем спиче на обсуждении доклада премьер-министра.

      — А почему бы и нет?

      — Потому что наших стариков хватит кондрашка. Они и так напуганы юмором дядюшки Джо. — Коллинз выпустил в потолок струйку синего дыма гаванской сигары.

      — Сталин — еще не вся Россия, — поморщился то ли от дыма, то ли от слов Коллинза Шеппард.

      — Это тоже впечатления ваших морских конвоев? Вам встретился хоть один русский, который ненавидит Сталина? Или хотя бы недоволен его политикой?

      — Прямо они этого не говорили, — стушевался лорд.

      — Намекали? — язвительно скривил губы Коллинз.

      — И не намекали, — честно признался лорд. — Они предпочитают почему-то об этом вообще не говорить.

      — Аполитичны? — все язвительнее улыбался Коллинз.

      — Перестаньте, Коллинз, вы же знаете, они боятся! — Шеппард снова вставил монокль в глаз. — Но в целом общее ощущение — людям весело. И в этом смысле я все еще хочу вернуться к русскому юмору…

      — Давайте лучше вернемся в зал заседаний, кажется, премьер уже давно начал свой доклад.

      Шеппард и Коллинз прислушались — нет, за дверью по-прежнему шумела толпа, казалось, еще возбужденнее, чем прежде.

      — Опаздывает, — сказал Шеппард.

      — Хитрый лис, — смял сигару в пепельнице Коллинз, — знает же, что бриллиантовые делишки правительства так просто не проскочат через парламент.

      — Я думал, Коллинз, что вы куда трезвее, — на этот раз язвительно улыбался Шеппард. — Еще как проскочат. И именно сегодня. Уже к концу заседания. Ведь нам опаздывать нельзя. Слишком большие деньги. Премьер и задерживается потому, что в бриллиантовых делишках, как вы выражаетесь, погрязла половина