Трезориум. Борис Акунин
Читать онлайн книгу.
умник?
Он пожал плечами:
– Европейская цивилизация. Германия. Наконец, я сам. Всё это горе, – неопределенно повел рукой, – от нашего ума. В прошлом веке все гордились человеческим разумом. И я гордился. Все верили, что для ума нет преград. Мы скоро откроем все законы науки и общества, построим земной рай. И я в это верил. Что, конечно, на свете есть мерзавцы, но их можно переиграть. Есть алчные хапуги, но они понимают свою выгоду, а значит, с ними можно договориться. Ведь когда все люди счастливы и довольны, это же всем выгодно? Да, большинство жителей Земли – дураки, но кто считается с дураками? Эх, видели бы вы меня тридцать или сорок лет назад, милая барышня. Я знал про жизнь, про мир и про людей абсолютно всё. Вы прямо заслушались бы моими блестящими речами в Рейхстаге.
Граф скривил сухие губы в горькой усмешке.
– Вы были депутатом Рейхстага?
– Я много чем был. Пока в четырнадцатом году торжество разума не обгадилось. Оказалось, что миром правит нечто иное – то, чего я не понимаю и не принимаю.
Таня послушала бы еще, но обход палат только начался. Она взяла градусник, записать температуру, и старик сказал:
– Вы заняты. А у меня неудержимый приступ болтливости. Должно быть, следствие контузии. Вы хорошо слушаете. Ступайте, но приходите еще.
И она, конечно, стала приходить, часто. Обитатель палаты номер шесть (ха!) казался ей единственным нормальным во всем огромном дурдоме под названием Третий Рейх.
В 1914 году, когда вся Германия и вся Европа ликовали по поводу начинающейся чумы, господин фон Беннигсен в отвращении сложил свои депутатские полномочия и переехал в нейтральную Голландию. Там он и прожил больше четверти века, наблюдая происходящее вокруг – всемирную бойню, гражданские войны, экономический крах, триумф национал-социалистов – даже не с ужасом, а с отвращением и безнадежностью. Потом Гитлер захватил Голландию, и графу пришлось уехать. Потому что быть немцем в стране, оккупированной немцами, невыносимо – даже если лично ты ни в чем не виноват. Лучше уж вернуться, все равно спрятаться в Европе стало некуда. Да и сколько нам осталось, решили они с женой. У графини в Бреслау был доставшийся по наследству дом с садом. Там они и обитали, почти никогда не выходя за ограду – два старика, прожившие вместе больше шестидесяти лет. «Очень счастливо, как и в романах не бывает, – говорил Беннигсен. – Нам настолько хватало друг друга, что даже дети не понадобились. И слава богу. Что бы с ними сейчас было?» А в феврале на дом упала бомба…
Рассказывая девчонке-диаконисе про свою жизнь, граф разговаривал сам с собой, Таня отлично это понимала и всегда помалкивала. Слушать нормального человека было для нее отдыхом.
– Я приведу санитаров, и вас вынесут отсюда, – сказала Таня. – А этим сейчас скажу, что у вас есть родственники, готовые вас принять.
Граф мягко взял ее за руку, удержал.
– Погодите, я хочу поделиться с вами своим открытием. Понимаете, я все время спрашивал себя: «Зачем ты не погиб вместе с Луизой? Это было бы так естественно, так нестрашно, так красиво! Но ты остался.