К вечеру наступил перерыв в их изнурительной «работе». Черногвардейцы отогревались у костра, жарили на прутьях лозы куски сала и колбасы. Пошла по кругу и бутылка, веселя и помогая забыться.

      – А все ж таки, Нестор, понапрасну мы почти половину отпустили, – жуя, сказал Федос. – Оружие нове найдуть. И правильно говорил Савва: мы с имы ще встренемся в каком-то кровавом бою.

      – А мени кажеться, по уму поступили, – возразил Лашкевич. – Те, кого отпустили, то так… пустота… нетолочь. А от те, шо потоплы, булы настоящие воякы… те и взаправду булы опасни…

      – Эх ты, «булгахтер», – вступил в разговор Сашко Лепетченко. – Це только на твоих счетах костяшки белые та чорные. А в жизни попробуй разберись… И заяц бувае смелым…

      – Если человек смелый, он в любе время смелый, завзятый.

      – Завзятых и потопили. Он сколько их утопло за день.

      – Всех надо було! – гнул свою линию Федос.

      Нестор молчал. Молчал и сидящий чуть в стороне Иван Лепетченко. Не ел, как все, задумчиво смотрел на огонь.

      – Хлопци! – крикнул кто-то из махновцев с левобережной высотки. – Ще двох ведуть! Тоже, похоже, охвицерив!..

      Двое офицеров, с карабинами за плечами, вскоре встали перед костром, окруженные охранниками из свиты Махно. Один – высокий, красивый, с тонкими и властными чертами лица. Капитан. Второй – должно быть, его подчиненный – молоденький прапорщик, интеллигентный, из «вольноперов».

      Махно всмотрелся в капитана.

      – А-а, пан Данилевский, – наконец произнес он. – Пан Владислав… Молодой хозяин. Меня не признаёте?

      – Нет.

      – Махно… Помните пастушка, шо за вашим конем не углядел? Ще ваш папа приказал батогом меня выпороть, а вы заступились. И сестра ваша.

      – А… да-да… – наморщил лоб Данилевский. – Как же… припоминаю…

      Он покачал головой, как бы осознавая ту бездну времени, которая разделяла «сейчас» и «когда-то». Но страха в его глазах не было.

      – Как вы меня узнали? – спросил капитан. – С тех пор много времени прошло. Я ведь изменился.

      – Портретик ваш недавно видел. В имении.

      И тут Данилевский забеспокоился:

      – Вы там были? Что с отцом? С сестрой? Они живы?

      – Живы, живы, – ответил Махно. – Отпустили их… с конюхом и с каретой… С вашим портретиком. А в имении зараз коммуна. Анархическа.

      – Мне наплевать на имение, на коммуну, на анархию, – ответил капитан. – Живы – хорошо. Если,