По большому счету, следовало повозиться и сделать врезку из аналогичной древесины (темный орех), но и моделирование формы эпоксидной смолой дало превосходный результат (рис. 14 б). Необременительная чистка бронзовых деталей механизма заняла пару дней, хотя относительно последнего стоит оговориться особо. Дело в том, что подобных музыкальных агрегатов различного размера и происхождения (большинство представлено европейскими странами с традиционно высокой культурой изготовления тонкой механики) до сих пор встречается много, но их бронзово-стальное нутро почти всегда имеет повреждения, несовместимые с жизнью, как любят выражаться врачи.

      К несчастью, мало иметь золотые руки и оснащенную мастерскую, чтобы реанимировать эти одры, заставив их вызванивать сентиментальные мелодии, как сто лет назад, потому что для подобной операции нужно быть, строго говоря, часовым мастером с опытом ремонта всевозможных зубчатых и пружинных механизмов.

      Раз уж мы коснулись темы музыкальных приспособлений, то никак невозможно обойти такие чудесные вещи, как граммофоны. Эти величественные агрегаты исполнялись с тщанием, недоступным нынешним изготовителям бытовой акустической аппаратуры. На их постройку шла отборная древесина, лучшие марки стали, бронзы, латуни, а порой серебра и золота. Одних только конструкций звукоснимающих головок было изобретено сотни. Но наш рассказ не о том. Как правило, повреждения корпусов сводятся к упомянутым битым углам и расцарапанным иглами верхним крышкам, потому что изящные сооружения сохранялись, в худшем случае, в сухих кладовках и редко изгонялись в мокрые подвалы или сараи. Показанный здесь (рис. 15) граммофон без трубы имел прочный дубовый корпус, покрытый слегка обшарпанным, потемневшим лаком, с одной утраченной зубчатой накладкой и безжалостно исколотой крышкой. Собственно, основную массу времени съела заливка сотен дырочек и царапин, а также циклевка и нанесение свежего лака.