Внук Донского. Максимилиан Раин
Читать онлайн книгу.
не заплываша. Хочешь, влезай в лодью. Довезу до брега.
– Не, я же голый, – засмущался я.
– Еда[240] мя студитися? Я несмь степняк, не изсилую.
Какой развитый пацан. Вытащил себя в ту лодочку. Парнишка бросил мне кусок холста обтереться. Познакомились. Общительного рыбачка звали по-разному, как кому больше понравится: для кого Теля, а для кого Тюха. Пока шли парусом до берега, он мне обсказал все свои мальчишеские новости.
Жил он с матерью в Турах на противоположном берегу озера. Отца булгары в полон угнали в позапрошлом году. Матери пришлось сойтись с новым мужиком. Отчим часто и сильно бил его, унижал всячески. Мечтает к купцу всё равно какому наняться и уплыть в тёплую страну Ирий, где снедь круглый год на деревьях растёт и птицы дивные песни распевают.
– А ты напруг[241], – переключился он на меня. – Токмо ут лишче. С полону стек?
– Почему ты так подумал? – сильно удивился я, – Это просто телосложение у меня такое, пока отрок. Повзрослею и сразу стану выглядеть мощнее.
– Посечен изрядно. Вон, близны[242] зримы, – объяснился Тюха.
Странно, от стражников на торжище не сильно досталось. Ах, да – монастырская терапия. Какие же они гады жестокие! Пороли мальчонку так, что даже следы остались. Посмотреть на плечи не удалось. Потом во дворце в зеркале бронзовом себя разгляжу. Рассказал рыбачку о происшествии на торговой площади.
– Княжьи вои лютяша многажды. Глумитеся[243] над простолюдом, – согласился паренёк. – К ним без требности не хожди. Яко татарове злы. Егда[244] мя и отича в полон имаша, изосекша задню[245] исполнь[246]. Утек я от басурманов, а отич закоснел[247]. Ох и многажды они плетьми хлыщут, людёв яко осляти гоняша. Токмо и чуешь: «Дыщ, дыщ». Всуе[248] стек. С отичем бы ныне бытиша, а не с матиным полюбником животием псиным. Боли я не хоронюся, терпелив паче.
Мне вдруг вспомнился разговор с Вонифатием и кусочки из жизни Димона или теперь уже своей. Вот я с монахами героически сражаюсь с прорвавшимися в монастырь ордынцами на фоне горящих деревянных построек. Однако неплохо мой предшественник стрелял из лука и рубился саблей. Далее меня, немного подраненного, ведут в колонне пленных русичей по заснеженному руслу широкой реки. Всей кожей чувствую лютый, обжигающий холод. Конвоировали всадники в овчинных шубах и малахаях. На привалах они любили поиздеваться над беззащитными пленными похлеще фашистов. Развлекались тем, что жгли мужикам бороды, заставляли голыми ползать по сугробам, просто так забивали людей до смерти нагайками и насиловали всех подряд без разбора. Фух, лучше бы мне всё это позабыть. В загнивающих империях что-то неладное порой случается с моральными устоями.
– В рабстве бы ты жил, – сделал внушение Тюхе, – правильно сделал, что сбежал. Свободному человеку нельзя в рабстве обретаться. Сам свою судьбу станешь решать, когда повзрослеешь. Даже сейчас