Рукоять меча. Элеонора Раткевич
Читать онлайн книгу.
потом сдавленно хихикнул и замолк, хотя и не без труда. Поводов для веселья у Кэссина было предостаточно: вода холодная и мокрая, оплеуха увесистая, Крысильня уютная, Баржа смешной, у всех присутствующих по две руки и две ноги, и никого это ни капельки не удивляет.
– Ты зачем орал? – недовольно спросил Гвоздь. – Перебудил всех… Баржу испугал – на кой ляд?
Кэссин обратил к нему свою мокрую улыбающуюся физиономию.
– Гво-о-оздичек, – блаженно промурлыкал он.
Гвоздь, хотя виду и не подал, был изрядно ошеломлен. Никто и никогда еще не осмеливался поименовать его Гвоздичком. Иногда Баржа, заискивая, пытался назвать его Гвоздиком, и ответ на это получал вполне определенный. Но тот, кто с такой покровительственной лаской в голосе протянул «Гво-о-оздичек», должно быть, пережил только что такой запредельный ужас, что слегка повредился в уме.
Действовал Гвоздь, как всегда, быстро. Он подтащил Кэссина к бочке с водой, пару раз окунул его голову, потом вытащил, велел притащить одеял побольше, собственноручно укутал ими дрожащего Кэссина, налил большую чашку вина, заставил выпить залпом, оглядел придирчиво и распорядился:
– А теперь рассказывай, с какой радости ты среди ночи разорался.
Кэссин сглотнул и кивнул. Холодная вода смыла остатки ужаса, а вино и одеяла сделали трясущий его озноб менее мучительным.
– Я бы знал, как рассказывать, – неуверенно начал он.
Покойник поднес ему еще чашку вина.
– Через глоток, – посоветовал он. – Это помогает. Глотнул – сказал, глотнул – сказал… меньше запинаться будешь.
Кэссин покорно отпил глоток.
– Я читал… ну, это сразу так не объяснить… там, где книжка подклеена… там бумажки такие, а на них от руки написано… я все разобрать пытался…
– Знаем, – перебил его Кастет. – Дальше.
– Разобрал, а там ерунда. Про то, что быть больше мироздания, и все такое. Смешное… а я попробовал…
Кэссин замолчал и отхлебнул без малого полкружки.
– Стать больше всего… и вроде как я делаюсь все больше и больше, и у меня вся столица в пятке помещается, а сам я и есть весь мир, а потом больше мира… а потом…
Казалось, Кэссин разом утратил свой дар рассказчика.
– Не знаешь, как рассказать? – участливо спросил Килька.
– Не знаю, как вспомнить, – медленно ответил Кэссин. – Помню только, что страшно очень и противно… так противно, что я не умею вспомнить… а потом как волна… качает, размывает потихоньку… и даже приятно вроде поначалу… что размывает, приятно… а только я уже не целый, и кое-где меня уже немножечко и нет…
– Во заливает! – восторженно выдохнул Воробей.
– А потом слышу голос… то есть не голос… но он голос, только не такой, как голос… не как у людей и не звериный тоже, потому что он говорил…
– Ага, а люди не говорят, – съехидничал кто-то.
– Заткнись, – скомандовал Гвоздь, не оборачиваясь.
– И он говорит,