Итак:

      Симферополь – съемка – объект «Река». Я там, по замыслу режиссера, должен щеголять в трусиках – это, как он предполагает, будет уже смешно. Для меня же это сцена совсем другая. Странно, но это хороший момент в жизни Манечкина, это купание! Он, конечно, ищет – это понятно. Он, конечно, взволнован – это ясно. Но лезть в воду, нырять, руководить, орать, командовать, плавать, сушиться – это очень близко с отдыхом и большим удовольствием. Все эти волнения по поводу Фоменко – дела, конечно, важные, но, Боже мой, как мы сейчас волнуемся? Мы волнуемся спокойно и делово. Наши праздники будничны. Наши события потопились в безжизненном море усредненного поведения. Мы всегда живем в неких плоскостях: с одной стороны – куда исчез Фоменко? С другой стороны – как хорошо вместо цеха и кабинета в речке!!!

      Ах, как хорошо! Особенно Манечкину! Он тут на месте, он тут остановился в своих интересах, он «путает мимику», смех и гогот рвется из него – это жизнь его плоти, его сути, он одевает озабоченность, как фуражку, на голую свою фигуру. И в самый неожиданный момент ложится загорать. (Мы привыкли, где можем, обращать работу в отдых.)

      Нужны: фуражка, плавки, майка, бутылка коньяку, нарезанный лимончик, переговорник и тексты на руководство делами.

      Надо продумать ход следствия самого Манечкина. (Окурок, следы, взгляд.)

      С Павловым договорился, теперь с Гаузнером.

      Картина попала под Джигарханяна, как под трамвай. Почему-то сразу не хочется сниматься.

      Умный Вадим Гаузнер уж лучше бы был дураком: если Ахеджакова – жена, нет сюжета. От такой бабы сбежать сам бог велел. Сбежать же от Ахеджачки нехорошо, это ставит под сомнение духовность поступка Фоменко.

      В моей роли нет смысла – цели. Ее можно было бы и не играть. Жаль было не играть в этом фильме. Но если не будет фильма, то все архиглупо, если иметь в виду еще и 1200 рублей за роль!

      Кстати, надо заранее подготовить эпиграммы на всех в поездку. Очень хорошо бы на Сашу Иванова, мушкетера-пародиста.

      Например: