Тем временем я находила работу в доме и на холсте. Во дворе я развела цветник. Старый дом словно ожил. Птицы меня встречали радостными возгласами и, как малые дети, бежали, летели мне навстречу. Я привыкала к своему новому образу жизни. Деньги на ведение хозяйства и содержание дворца мне передавал шофер графа. Во дворце Павлина кроме меня находились люди, необходимые для его поддержания в жилом состоянии, но говорить мне было не с кем.

      Долгие годы подругой моей была Алла, мы делились любой мыслью, рассказывали друг другу все, что можно и нельзя, а теперь у меня не было человека для разговора. Смотритель башни и тот со мной разговаривал, а люди из дворца меня избегали, или они мне не доверяли. Порой на меня нападала тоска по простому общению с людьми, а в доме приходилось только давать распоряжения или выполнять их самой.

      Невольно моя рука потянулась к листку с бумагой, я стала записывать свои мысли, моими собеседниками стали ручка и бумага. Однажды я сидела на балконе и писала. Ветер шевелил листочки. В какой-то момент я их не удержала, и листки полетели.

      В это же время мой взгляд упал на пристань: там стоял Паша, размахивая рукой. Все могла я, но не было у меня ключа от ворот на причал, ключ был в руках охранника. Я встала у окна и изобразила маяк, потом я показала на часы и показала пять пальцев в надежде, что он будет меня ждать у башни маяка в пять часов вечера.

      Паша понял, он показал время на руке, ладошку и кивнул в знак согласия. Я махнула ему головой и собрала листочки бумаги, которые унес ветер. Я села в машину и поехала к маяку по окружной дороге.

      Купив по дороге общие тетради, я приехала к маяку. Павла еще не было.