Гюстав Жубер был в замешательстве. Как он мог до такой степени ошибаться? Слишком взбудораженный, чтобы спокойно проанализировать ситуацию, он снова и снова прокручивал случившееся в голове.

      В прошлом гордость его часто страдала, господин Перикур был непростым человеком, но того, что Жубер тысячу раз терпел от хозяина, он не собирался выносить от женщины, пусть даже от Мадлен Перикур.

      Неужели это конец его карьеры в банке? Там избыток молодых талантливых банкиров, готовых душу продать, чтобы услужить Мадлен, к тому же она дала понять, что ей нравятся молодые.

      А ему придется искать себе новое место. Да ладно, стоит только записную книжку раскрыть, думал он, что было правдой, но теперь, когда брак с дочерью патрона окончательно отменен, Жуберу казалось невозможным вдобавок быть уволенным по причине, из-за которой ему придется краснеть.

      Так что спустя несколько часов он решил взять на себя инициативу, чтобы соблюсти приличия.

      Он написал заявление об увольнении.

      И избрал самую простую формулировку, объявив о своем скором уходе и уточнив, что пока пребывает в распоряжении совета директоров и его председателя.

      В ожидании посыльного Гюстав прошелся по кабинету. Он, всегда способный отодвинуть на задний план эмоции, которые могли бы повлиять на рассудок, сейчас испытывал огромную скорбь. Как он сможет работать где-то в другом месте, ведь здесь прошла вся его жизнь? От этого на душе было тяжело.

      Посыльным оказался молодой человек лет двадцати пяти, столько же было ему, когда он вошел в дело Перикура. Сколько времени и сил отдано этому заведению…

      Жубер отдал свое письмо. Посыльный протянул ему другое, подписанное Мадлен.

      Она оказалась проворнее, чем он.

      Гюстав вернулся к работе в банке, но в нем бушевала тихая ярость. Вместо того чтобы проявить прагматизм, быть реалисткой, Мадлен повела себя нелогично, как идеалистка, короче говоря, как сентиментальная женщина.

      Остаться на должности означало, конечно, признание в собственной слабости, свидетельницей, причиной и главным бенефициаром которой стала Мадлен…

      Но вот что удивительно: достигнув самого дна, Гюстав Жубер размышлял, не станет ли это новое унижение началом новой эпохи его жизни.

      9

      Прошло три месяца с тех пор, как ребенок вернулся из больницы, а он все так же смотрел в окно. Мадлен отчаянно пыталась чем-то его заинтересовать, а потом подумала, что какая-нибудь умственная деятельность пойдет ему на пользу. А это была сфера Андре.

      Представляя себе прикованного к инвалидной коляске Поля, неподвижного и страдающего недержанием,