Как рождаются привидения. Александра Груздева
Читать онлайн книгу.
, выбелил их дьявольским порошком, полюбовался на свою работу, да так и оставил. Руки уже невозможно было завести за спину, плечи назад не гнулись, наоборот, так и норовили припасть к коленям. Спать на спине мешал горб. Да и спать она по ночам не могла. Легкое снотворное не брало, сильное – опасалась принимать. Ворочалась полночи. Вставала пить чай. Чайник пока слушался, и газ зажигался, если поддуть синее пламя. А верхний свет она не включала, чтобы случайный злодей, бродяга на улице, не подумал, что ее окно чем-то знаменито, и не запомнил его.
С тех пор как вышла на пенсию, в пятьдесят лет, все снился Сахалин. Проработала на острове двадцать семь лет сначала продавщицей, потом товароведом. Красавица с тонким носом и породистыми мочками ушей – долгими, тяжелыми, еще и оттянутыми к плечам золотыми серьгами. Это она, милушка, смотрит с овальной карточки на стене.
Прически носила высокие, хорошо ложились волосы, форму держали, рыжие и жесткие, как медная проволока. Вот распустишь их, торчат, как у домовенка, а наверх зачешешь – царская особа.
Халатов не терпела. Шила домашние платья из ситца. Иные такой фасон в театр носят: в воланах, в кружевах. А она – дома, запросто. Зато в свет выходила, все оборачивались: в парче, в бархате, в мехах. Будто и не в деревне выросла. Всю жизнь старалась деревню не вспоминать, а под старость начала сниться мама, давно покойница, старый деревенский дом, первая швейная машинка, бесконечные шторы, простыни, которые подрубаешь, подрубаешь, а края их не видно.
– Томка-то у меня мастерица, – одобрительно качает во сне головой мама, принимая работу – километры бязевых простыней. – Давай-ка еще простынку…
– Не могу, не могу больше, – стонет Тома, отталкивая руками рулон полотна, и стон прорывается в явь.
– Что, бабушка? Что? – волнуется неродная внучка и, преодолевая отвращение, трясет бабку за дряблое мясцо на плече.
– А? Ты кто? – кричит в испуге баба Тома, приоткрывая мутные ото сна глаза. – Где все? Где остальные?
– Так нет никого, бабушка, – бормочет девушка, чуть не плача.
– Уйди! – защищается пуховым платком старуха.
– Я, Рая, Раиса, ваша соседка, – а сама дрожит цуциком.
– Какая я тогда тебе, к черту, бабушка? – резонно возражает баба Тома. – Тамара Владимировна, я тебе. Чего подскочила? Лупатые-то глаза подбери, чего смотришь?
Качаясь в недоумении, баба Тома поднимает себя на желтые, как у залежалой курицы, ноги. Хватается руками за все, до чего дотянуться может. Дорога жизни – на кухню. И каждый раз по пути поражается – как удобно расположены ручки дверей, как удачно она когда-то расставила мебель, будто знала, что придет день и шкафы, и тумбочки станут ее единственной опорой.
Запах в квартире – Раиса втягивает воздух носом – как в старой мышеловке: и крошками, и какашками пахнет, и страхом, и шерстью, и слюной, и мышами.
– Как проникла-то? – спрашивает подозрительная бабка Раису, не веря в «легенду» об отзывчивой соседке. Но гостеприимно ставит чай, достает из холодильника пастилу, звенит чашками.
– Дверь у вас открыта.
– Врешь, девка, дверь я запирала. И проверяла ночью замок.
Закрывала и проверяла. И забыв, что закрыла, поворачивала вентиль замка обратно – открывала. Так и ложилась спать с открытой дверью и со спокойной душой.
– Не знаешь, к чему полотно-то снится?
– Полотно?
– Да, шторы, простыни…
– Не знаю.
– К дальней дороге. К дальней…
Знала – умирать придется. И даже собрала коробку, на крышке карандашом крест начертила: черточка вверх, черточка вбок и нижнюю ножку косо, точно обидевшись, перечеркнула. Коробка с приданым на кладбище. Но как-то не верила, что это для нее. Там, в коробке, все красивое, но ненастоящее, кукольное. Розовое платье. Она бы сейчас такое и не надела, не по возрасту. Розовая наволочка с воланом, розовое покрывало. Платок белый, шелковый. Хотела бы в шляпке лежать. Но подруга сказала – в шляпе не хоронят, еще и на смех ее подняла: «Ну, ты бабка, а не знаешь!» Баба Тома не чувствовала себя бабкой, до сих пор кроила и переделывала шляпки, прямо как Коко Шанель. На трехлитровых банках, вместо болванок, сидели зимние меховые, фетровые весенние, с жемчугом, с вуалетками, с перьями. Та самая подруга корила ее за экстравагантность: «Куда вырядилась? На рынок ведь идешь!» Но Тома еще в молодости себе крепко-накрепко пообещала: «Даже в старости буду наряжаться!»
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.