Мать. Максим Горький
Читать онлайн книгу.
слова. – Думала я о своей жизни – господи Иисусе Христе! Ну, зачем я жила? Побои… работа… ничего не видела, кроме мужа, ничего не знала, кроме страха! И как рос Паша – не видела, и любила ли его, когда муж жив был, – не знаю! Все заботы мои, все мысли были об одном – чтобы накормить зверя своего вкусно, сытно, вовремя угодить ему, чтобы он не угрюмился, не пугал бы побоями, пожалел бы хоть раз. Не помню, чтобы пожалел когда. Бил он меня, точно не жену бьет, а – всех, на кого зло имеет. Двадцать лет так жила, а что было до замужества не помню! Вспоминаю – и, как слепая, ничего не вижу! Был тут Егор Иванович – мы с ним из одного села, говорит он и то и се, а я – дома помню, людей помню, а как люди жили, что говорили, что у кого случилось – забыла! Пожары помню, – два пожара. Видно, все из меня было выбито, заколочена душа наглухо, ослепла, не слышит…
Она перевела дыхание и, жадно глотая воздух, как рыба, вытащенная из воды, наклонилась вперед и продолжала, понизив голос:
– Помер муж, я схватилась за сына, – а он пошел по этим делам. Вот тут плохо мне стало и жалко его… Пропадет, как я буду жить? Сколько страху, тревоги испытала я, сердце разрывалось, когда думала о его судьбе…
Она замолчала и, тихо качая головой, проговорила значительно:
– Нечистая она, наша бабья любовь!.. Любим мы то, что нам надо. А вот смотрю я на вас, – о матери вы тоскуете, – зачем она вам? И все другие люди за народ страдают, в тюрьмы идут и в Сибирь, умирают… Девушки молодые ходят ночью, одни, по грязи, по снегу, в дождик, идут семь верст из города к нам. Кто их гонит, кто толкает? Любят они! Вот они – чисто любят! Веруют! Веруют, Андрюша! А я – не умею так! Я люблю свое, близкое!
– Вы можете! – сказал хохол и, отвернув от нее лицо, крепко, как всегда, потер руками голову, щеку и глаза. – Все любят близкое, но – в большом сердце и далекое – близко! Вы много можете. Велико у вас материнское…
– Дай господи! – тихо сказала она. – Я ведь чувствую, – хорошо так жить! Вот я вас люблю, – может, я вас люблю лучше, чем Пашу. Он закрытый… Вот он жениться хочет на Сашеньке, а мне, матери, не сказал про это…
– Неверно! – возразил хохол. – Я знаю это. Неверно. Он ее любит, и она его – верно. А жениться – этого не будет, нет! Она бы хотела, да Павел не хочет…
– Вот как? – задумчиво и тихо сказала мать, и глаза ее грустно остановились на лице хохла. – Да. Вот как? Отказываются люди от себя…
– Павел – редкий человек! – тихонько произнес хохол. – Железный человек…
– Теперь вот – сидит он в тюрьме! – вдумчиво продолжала мать. Тревожно это, боязно, а – не так уж! Вся жизнь не такая, и страх другой, – за всех тревожно. И сердце другое, – душа глаза открыла, смотрит: грустно ей и радостно. Не понимаю я многого, и так обидно, горько мне, что в господа бога не веруете вы! Ну, это уж – ничего не поделаешь! Но вижу – хорошие вы люди, да! И обрекли себя на жизнь трудную за народ, на тяжелую жизнь за правду. Правду вашу я тоже поняла: покуда будут богатые – ничего не добьется народ, ни правды, ни радости, ничего! Вот живу я среди вас, иной раз ночью вспомнишь прежнее, силу мою, ногами затоптанную, молодое