Бартльбум кладет перо, сгибает лист, втискивает его в конверт. Встает, вынимает из дорожного сундука шкатулку красного дерева, приподнимает ее крышку и опускает внутрь раскрытый безадресный конверт. В шкатулке покоятся сотни точно таких же конвертов. Раскрытых и безадресных.

      Бартльбуму 38 лет. Он верит, что где-нибудь и когда-нибудь встретит женщину, которая всегда была и будет его женщиной. Порой он сетует на немилосердную судьбу, заставляющую его упорно ждать своего часа. Впрочем, со временем он стал относиться к этому сдержаннее. Много лет, изо дня в день, он берет в руку перо и пишет ей. Бартльбум не знает ни ее имени, ни адреса, но он твердо знает, что должен рассказать ей о своей жизни. Ибо кому же, как не ей? Он верит, что, когда они встретятся, он с трепетной радостью водрузит на ее лоно шкатулку красного дерева, доверху наполненную письмами, и скажет:

      – Я ждал тебя.

      Она откроет шкатулку и прочтет их все до одного, неспешно взбираясь по длинным верстам иссиня-чернильной нити, восполняя годы – дни, мгновения, – которые этот человек подарил ей задолго до того, как встретил. А может, попросту перевернет шкатулку и, ахнув при виде забавного снегопада из писем, с улыбкой скажет этому чудаку:

      – Ты сумасшедший.

      И будет любить его вечно.

      4

      – Падре Плюш…

      – Да, барон.

      – Завтра моей дочери исполняется пятнадцать лет.

      – …

      – Прошло восемь лет, как я отдал ее на ваше попечение.

      – И вы не излечили ее.

      – Нет.

      – Ей предстоит выйти замуж.

      – …

      – Ей предстоит покинуть этот замок и увидеть мир.

      – …

      – Ей предстоит рожать детей и…

      – …

      – Рано или поздно ей наконец предстоит начать самостоятельную жизнь.

      – …

      – …

      – …

      – Падре Плюш, моя дочь должна выздороветь.

      – Да.

      – Найдите того, кто сумеет ее вылечить. И приведите сюда.