О древний край аргосский, о Инах!

      Из ваших вод когда-то Агамемнон

      Свой гордый флот под Трою уводил,

      Чтоб там, убив державного Приама,

      Дарданские[1] твердыни сокрушить

      И варварской бессчетною добычей

      Измерить высь аргосских храмов… Да…

      Он за морем был счастлив, а в Микены

      Вернулся, чтоб погибнуть от сетей

      Своей жены, под дланию Эгисфа.

      Когда, свой древний скипетр уронив,

      Сраженный царь упал, Фиеста чадо

      Прияло трон Атридов и его

      Жену, Тиндара дочь. Атридом дети

      Оставлены здесь были – до войны:

      Дитя Орест и нежный цвет Электра, —

      Так мальчика Фиестов сын убить

      Готовился, да спас его кормилец

      И к Строфию, фокидскому царю,

      Украдкою дитя унес, а в отчем

      Чертоге дочь осталась. И ее,

      Чуть расцвела, со всей Эллады сватать

      Съезжалась знать. Трепещущий Эгисф,

      Да не родит царевна от вельможи

      Атриду внука-мстителя, ее

      От женихов запрятал дальше в терем,

      Но не обрел покоя: будто сына

      Вельможе дать нельзя и под замком.

      К детенышу и у волчихи в сердце

      Любовь живет, и Клитемнестра – мать —

      Электру от ножа его спасает…

      Ведь, чтоб зарезать мужа, хоть предлог

      Она имела, а за кровь детей

      Ей ненависть грозила без пощады.

      Фиестов сын придумал наконец:

      За голову бежавшего Ореста

      Он золота убийцам посулил,

      А дочь царя мне в жены он вручает.

      Микенец я исконный: древний род

      Порочить свой, конечно, я не буду.

      Но что она, благая кровь, коль ей

      Богатством не венчаться? Злая бедность

      Задушит славу имени. Эгисф

      Рассчитывал, что, обручив царевну

      Ничтожному, он на ничто сведет

      И самую опасность. Ведь, пожалуй,

      Вельможный зять молву бы окрылил,

      Он карой бы грозил убийце тестя…

      О, избранный Эгисфом бедный муж

      Царевнина не опорочил ложа:

      Она чиста – Кипридою клянусь.

      Да, я бы счел позором над девицей,

      Рожденною в чертоге, коль ее

      Мне случай в жены отдал, издеваться…

      И стоны грудь вздымают мне, когда

      Подумаю, что если нареченный

      Наш зять Орест вернется в Аргос и

      Несчастный брак сестры своей увидит…

      И если кто безумцем назовет

      Меня за то, что ложа девы юной

      Я, муж ее, коснуться не дерзну,

      Пускай своей других не мерит мерой

      И скромного хоть вчуже, да почтит…

      О ночь, о мать, светила золотые

      Вскормившая… Царевну и кувшин

      На голове у ней и спуск ты видишь

      К реке… О, знай, что это не нужда

      Меня подъемлет с ложа, – злая дерзость

      Эгисфова шлет стоны из моей

      Груди в простор небес к отцовской тени…

      Злодейка-мать в угоду своему

      Любовнику, Электре Тиндарида

      Закрыла дверь чертога и, прижив

      Других детей с Эгисфом, мне и брату

      У очага приюта не дает.

      Что мучишься, несчастная? Тебе ли

      Наш грубый труд? Ты в неге рождена…

      Не я ль просил: “Электра, брось работать”?

      Ты зол моих позором не венчал:

      Как бога, чту тебя я. О, для смертных

      В несчастии найти врача такого,

      Каким ты мне явился, – это клад…

      И буду ль ждать приказа я, чтоб бремя

      Твоих трудов делить с тобою, милый?

      Иль мало в поле дела у тебя…

      Оставь мне дом! Приехав с нивы, пахарь

      Пойдет ли сам к обеду за водой?..

      Ну, потрудись, коли своя охота,

      Да благо ж и вода недалеко…

      А мне сбираться, видно… чуть забрезжит,

      Быков веду на ниву – нынче сев.

      Да, кто ленив, пусть с уст его не сходят

      Слова