Вечер тянулся медленнее, чем густой вишневый сок выползает из поломанной ветки. Придон сгорал, таял, как свеча, как воск на жарком солнце. Он снова слышал голос неведомого бога, повторял за ним странные слова, сердце подпрыгивало, стучало торопливо, захлебываясь, стараясь сказать нечто, чему не находило слов.

      Ночью не мог заснуть, выбрался на веранду и точил там топор. У него особый топор, топор героев, выкован из особого железа, что падает с неба. Колдуны клянутся, что у него магические свойства, но пока хватит и того, что лезвие остается без зазубрин даже после ударов по каменной глыбе. Проверено не раз, а если отточить до остроты бритвы, то лезвие таким и останется…

      Пока это топор, просто топор, еще не пролил кровь врага и потому не имеет права на имя. Остальные топоры, какие уцелели, остались дома на стене, как напоминание о былых подвигах. Но что-то подсказывает, что очень скоро у этого топора появится свое имя. Красивое и страшное!

      Утром перекусили в корчме, снова в город, на базаре тщетно искали хоть что-то из драконьей кожи, безуспешно пытались выспрашивать о магах. Над ними посмеивались, наивные хитрости артан прожженным куявам видны за версту.

      Теперь часто слезали с седел, оставляя коней по очереди на Олексу или Тура, входили в храмы, везде совали свои носы, в лавках толкались и спорили с купцами о товарах, рассказывали, что привезут, интересовались ценами…

      Развеселившийся Аснерд повел их в главную куявскую баню. Когда они, испробовав все ее прелести, наконец вышли на улицу, распаренные и разомлевшие, Вяземайт гневно призывал все громы небесные на таких порочных нечестивцев, Олекса помалкивал, ему понравилась общая баня, где мужчины и женщины моются вместе, Тур брезгливо морщился, а старший сын тцара смолчал, смолчал…

      Придон засмотрелся на группу солдат, их с десяток, они, шагая в ногу, прошли до городского фонтана, где куявы берут воду, потопали на месте, разом остановились. Шаловливый ветер тут же понес в их сторону водяную пыль. Она осела на металлических шапках, на доспехах и даже на лицах мелкими крапинками, но никто не пошевелился. Это было красиво, Придон признал, в последние пару дней стал как-то уж чересчур чувствителен ко всему красивому, но все же нелепо и унизительно для взрослых мужчин быть такими вот похожими друг на друга, одинаковыми. Даже двигаются одинаково, будто и не люди вовсе.

      За два шага перед солдатами точно так же дергался и бил в каменные плиты толстыми подошвами красивый щеголеватый начальник этого отряда. В позолоченных латах, с пышными перьями на гребне шлема, при длинном узком мече на поясе. Сапоги из тонкой кожи беззвучно топают на месте, в то время как солдаты гремят толстыми подошвами с железными подковками, словно они тоже куявские кони.

      Начальник отряда направился к артанам, морщился, кривил лицо, но было видно,