В Зырянском крае. Охотничьи рассказы. Флегонт Арсеньевич Арсеньев
Читать онлайн книгу.
тучами опускающихся на его смуглую кожу, залезающих в уши, за уши, в ноздри и глаза, ни на слепней, кусающих в кровь, он действует, бывало, и направо и налево с необыкновенною ловкостью и сметливостью смертоносным для уток оружием. Неизменным товарищем его в этих подвигах был Злобный – любимая его собака. Она выгоняла ему линяков и уток из густой осоки, с кочковатых берегов на средину озерка, где Абрам уже и расправлялся с ними по-своему. Около половины поля, в пору линьки селезней и оперения молодых, число несчастных жертв Абрама, бесчестно им побиенных, восходило до весьма значительной цифры. Целую ношу иногда тащит он домой и только что успеет сложить ее, как уже и пустится в похвальбу своей доблестной удали. Впоследствии он познакомился с более интересною охотою: начал стрелять влет, сошелся с охотниками-любителями, рискнул было похвастать пред ними успехами в охоте на уток, но те на первых же порах осмеяли эту страсть и прозвали его утятником, уткодавом. Это заставило его мало-помалу отстать от охоты на уток с острогой и дворняжкой, но в душе он все-таки таил к ней теплое чувство и хотя уже стыдился высказываться, однако же уточка кряковая и шилохвость были для него знатною добычею, из которой можно изготовить прекрасную кашицу с овсяными крупами, что было любимым кушаньем Абрама.
Узенькой, полузаросшей тропочкой, пролегавшей лесною чащею, тихонько подошли мы к вершине Вязовика. Вязовик – крутоберегий, омутистый ручей, затянутый болотными растениями, – аиром, резцом, частухой и широколиственными лопухами. По берегам его густо разрослись черемушник, малинник, ежевичник, смородинник и ветла, свесясь к воде непроницаемым шатром. Утки любят Вязовики. Им привольно жировать под густою нависелью, щелучить мутную воду и укрываться в длинной, косматой осоке, растущей под берегами. Тут и стрелять их ловко: из-под берега, из-под самых ног, свечой поднимается тяжелый кряковень, и как, бывало, шарахнешь его из коротенького ружьеца, то не один раз перевернется он в воздухе и, заломив крылья, шлепнется в воду и уж не шевельнется, а только покачивается слегка волнением, происшедшим от его падения. Я пошел по правой, Абрам по левой стороне. Армиду пустили в кусты… Легким посвистываньем и иногда шепотом произносимыми словами: ищи, ищи! шаршь, шаршь! – понукал Абрам собаку и зорко следил за ее иском.
Первый омут нам не дал ничего. На протоке во второй омут собака остановилась.
– Тибо! – закричал Абрам протяжным голосом. – Готовы? – спросил он, обращаясь ко мне.
– Готов!
Армида бросилась. Из осоки поднялся кряковень, пробился сквозь смородинный куст, на секунду запутался в вершинах смородинника и потом вытянул в линию. Я приложился и выстрелил: кряковень пал.
– Скатил! – закричал Абрам с другой стороны.
– Разумеется! А то как же?
– Вот как я его из левого-то хватил!
– Нет, не ты, я стрелял из правого.
– Как вы стреляли? Да ведь я убил кряковня.
– С чего ты взял? Я убил.
– Как вы убили? Да ведь я стрелял-то.
– Да ведь и я стрелял. На, смотри! – Я опустил шомпол в правый ствол, и Абрам убедился, что из него было