Латышские стрелки в борьбе за советскую власть. Коллектив авторов
Читать онлайн книгу.
тяжелое положение нашей пехоты и настойчивый пулеметный огонь противника, пустить в ход артиллерию, стреляя с близкого расстояния прямой наводкой;
2) всеми силами стремиться продвинуть вперед пехоту;
3) в случае, если не удастся ликвидировать левых эсеров подтянутыми силами, пустить в ход под моим личным руководством мой резерв (две шестидюймовые пушки, инженерный батальон и кавалерию).
Часов около одиннадцати утра к нам присоединился авиационный отряд, который предложил обработать Трехсвятительский переулок бомбами.
Решающий удар
В Кремле с нетерпением ждали результатов. Запросы оттуда поступали ежеминутно как ко мне, так и к Муралову. Немецкое посольство также было заинтересовано в этом деле и тоже слало мне запросы; последние поступали через секретариат Комиссариата по военным делам. На все запросы я отвечал, ссылаясь на назначенное мною время – двенадцать часов 7 июля.
Я принял определенное решение – стать во главе своих резервных частей, ворваться в центр расположения левых эсеров и с помощью тяжелой артиллерии сокрушить их. Это было в моих руках единственное и последнее средство для быстрой и решительной ликвидации левоэсеровского мятежа, использование которого было, однако, связано с пожарами и разрушением домов. В результате применения тяжелой артиллерии часть Москвы, без сомнения, постигла бы участь Ярославля. Все же я не терял надежды, что нам удастся справиться с левыми эсерами с помощью значительно более гуманных средств.
Действия батареи командира латышского артиллерийского дивизиона Берзиня
Берзинь выслал двухорудийную батарею и старался установить ее по возможности ближе к дому Морозова, где находились штаб командования и резиденция правительства левых эсеров. Одно орудие удалось установить у Владимирской церкви и навести прямо на дом Морозова.
Ровно в одиннадцать часов тридцать минут командир бригады Дудынь доложил мне об этом по телефону. Я отдал приказ: «Огонь! Наступать!» С этим моментом связан ряд событий, в которых я еще до сих пор не разобрался. Может быть, другие участники разъяснят их.
Например, против моего приказа «Огонь! Наступать!» протестовали Подвойский и Муралов, заявившие мне, что надо сначала предложить левым эсерам капитулировать и уже потом в случае их отказа открывать огонь. Склянский по телефону сказал то же самое.
Я самым категорическим образом протестовал против их вмешательства в мою оперативную деятельность и сослался на данное товарищу Ленину слово – ликвидировать мятеж в двенадцать часов 7 июля.
В самый критический момент, когда судьба всей операции зависела от пушек Берзиня, малейшие проволочки были недопустимы, поскольку до дома Морозова было каких-то 300 шагов и пулеметным огнем легко было перебить всю орудийную прислугу. Тогда пришлось бы пустить в ход тяжелую артиллерию. Взвесив все это, я взял трубку и еще раз продиктовал командиру бригады Дудыню: «Огонь! Наступать!»
Нужно