В общей комнате Катя встала было со стула, но тут же села обратно, зацепившись юбкой за выступ подлокотника, отцепила, встала, не удержала равновесие и снова споткнулась о тот же провод.

      – Умному, – усмехнувшись, протянул Алексей, наблюдая, как Катя, красная до ушей, скованной походкой направляется к принтеру. – Тут вопрос, как она и до сих пор жива с такой сообразительностью. Хотя не могу не признать, то, что она именно тебе подражает, все-таки очко в пользу интеллекта.

      Тамара покачала головой, но ничего не сказала, оставив без внимания лесть и не отвечая на критику. Она посмотрела на слипшиеся пластыри на Катиных лодыжках, сквозь которые проступала кровь, и перед глазами у нее встали сухие, но такие говорящие строчки из резюме: «Диплом бакалавриата с отличием», «Магистратура с отличием», «свободный английский», «разговорный испанский». Сервантеса читала в оригинале. Тамара вздохнула.

      – Ты по делу пришел или так, развлекаешься?

      Он моментально забыл о Кате, вытянулся в кресле чуть не в стойку, как пес, которого позвали на прогулку.

      – Хотел тебя увидеть. – Он улыбнулся, но неуверенно, пытаясь угадать ее настроение.

      Тамара посмотрела на него задумчиво. Он редко позволял себе личные моменты на работе, слишком полным был его рабочий график. По ее опыту, это означало, либо что его день складывался очень хорошо, либо что он хотел отвлечься от стрессовой ситуации любыми способами хоть на какое-то время. Он не был небожителем, но на свете было не так много вещей, способных заставить Алексея Капотина ощутить на себе давление стресса. Ее взгляд задержался на его плечах, слишком нарочито расслабленных. Она откинулась на спинку кресла, без труда удерживая его внимание.

      – Мы же вечером увидимся, – произнесла она, добавив в голос несколько капель обещания. – А сейчас мне нужно работать.

      Он развел руками, улыбаясь.

      – Я тебя разве отвлекаю?

      Она выпрямилась в кресле, перевела взгляд на монитор.

      – Отнюдь. Но если бы я хотела быть живой картиной, я бы согласилась участвовать в перфомансе, когда Слава просила. Не могу вспомнить, какая у нее была тема… Кажется, «Фрукты и девушки», что-то про историю страсти. Или «Дикие цветы и дикие девушки»? Надо уточнить, а то, может, зря отказываюсь.

      Как и ожидалось, он скривился.

      – Ты нарочно это сейчас сказала, чтобы отбить у меня аппетит.

      – Ты обедаешь с Гашинским, у тебя и так нет аппетита.

      – Ну вот, а теперь совсем нет. Одни панк-натюрморты перед глазами.

      Она улыбнулась и не ответила, но про себя довольно кивнула. Он выглядел сейчас гораздо больше собой, чем минуту назад.

      – Как бы меня ни радовали твои страдания по искусству, мне нужно утвердить две стратегии, – сказала она. – Дверь вон там.

      Он встал, изобразил, что нахмурился.

      – Как грубо. Я пожалуюсь на тебя руководству.

      Она засмеялась.

      – Да,