Глава 1. Почему на грани?

      Мы все находимся на грани, в состоянии нервного истощения, все… Ну ладно, большинство из нас… Ну ладно, кое-кто из моих друзей. Когда я говорю «мы», я имею в виду «нас», живущих в свободном мире, относительно без военных вторжений, голода, чумы и дождя из лягушек[7], счастливчиков, которые сорвали джекпот, родившись в нужное время в нужном месте. И при этом счастливчики жалуются на стресс. Почему мы не можем просто наслаждаться тем, что у нас есть возможность дожить до 109 лет и сохранить собственные зубы? Нам следовало бы откупоривать шампанское, празднуя сам факт того, что мы дышим. Я тоже грешна тем, что создаю стресс на пустом месте. Я пишу эту книгу и испытываю огромный стресс: параноидальную тревогу по поводу орфографических ошибок. Я должна испытывать стресс, когда на мою голову вот-вот упадет бомба, а не потому, что не знаю, где нужно ставить запятые. В состояние стресса нас загоняют мысли о стрессе, а не его проявления как таковые.

      Когда я говорю, что мы находимся в чрезвычайном положении, я не имею в виду угрозу как реальную, так и воображаемую, которая касается развязывания Третьей мировой войны кем угодно – от чокнутого лидера Северной Кореи до бесконечного числа чокнутых лидеров других стран. Нет, я говорю о том, что если мы не выйдем из своего сомнамбулического состояния, мы будем продолжать со свистом нестись по наклонной, что сами себе и устроили. С точки зрения эволюции – по крайней мере, эмоционально – мы возвращаемся к состоянию хождения на четырех конечностях. Человек отправил ракеты для исследования космоса, но по каким-то причинам пренебрег познанием самого себя. Мы стремимся конкурировать и достигать чего-то, не снижая темпа, при этом абсолютно не понимаем, зачем нам это надо. Нам нужен будильник, который встряхнул бы нас, буквально привел бы в чувство. Это единственный способ почувствовать жизнь: не через слова, а через образы, запахи, звуки, прикосновения, вкус. Вы помните вкус еды, которую сегодня ели? Я не знаю, в какой конкретно исторический