Сейчас ей тридцать пять. Она сидит на темной кухне, и ее грудь разрывается от страхов за старшего сына и молока, скопившегося для младшего. Пора будить Сашеньку, иначе потом он не даст уснуть до рассвета. Дважды в сутки – утром, перед уходом на работу, и на ночь – она еще докармливает его грудью. Слава богу, надои пошли на убыль, и эпопея со сцеживанием по туалетам между деловыми встречами и праздничными мероприятиями закончилась, но Сеню, который по несколько раз в день доставлял свежие порции Авроре Генриховне, все еще зовут «веселым молочником». Наталья улыбнулась.

      Малыш поел сквозь сон и засопел дальше. Самое время прилечь и маме, но мысли продолжали водить ее по квартире. Пустая Пашина кровать… впервые при таких обстоятельствах он ночует не дома. Спал бы сейчас в своей постели, и было бы материнскому сердцу спокойнее. Наталья бы, как всегда, тихонько пробралась в большую комнату и, опершись на косяк, смотрела бы как похрапывает ее первенец, уже почти точная мраморная копия своего отца внешне. А внутри (временами) – взрывоопасная бабка. Великая сила наследственности…

      Да… годы летят… А Наталья снова и снова проваливается на самое дно и уже не верит, что откуда-либо может прийти спасение. На этот раз еще и время поджимает…

      В чем-то, конечно, сын был прав – она не справляется со своими детьми, со своей жизнью. Но разве она виновата в том, что с ней случалось за последние пятнадцать лет? Разве судьба была к ней добра? Где снова брать силы, чтобы жить дальше? Где найти хоть одну зацепку, чтобы план, который они придумали сегодня с Алексой и Верой, договорившись держать его в строгом секрете, можно было реализовать? Пока их замысел балансировал на грани фантастики…

      Со вчерашнего дня Наталья чувствовала себя по пояс вкопанной в землю глыбой. А ведь если сравнивать трех подруг, именно она была среди них самой легкой, веселой и беспечной, несмотря на тяжелейшие испытания. Даже внешне она всегда выглядела воздушной, почти невесомой, с пушистым облаком волнистых волос и ярко-синими глазами, хотя была крупнее и Алексы, и Веры.

      Когда у Натальи была возможность полностью погружаться в свою любовь и заботу о близких, она чувствовала себя, как рыба в воде, и была счастлива настолько, что теряла чувство реальности, будто о ее будущем должен был позаботиться кто-то свыше. Тем страшнее было для нее столкновение с действительностью, когда вдруг случалось что-то страшное. В голове сразу же включался и сутками напролет транслировался фильм о всей ее взрослой жизни, расчерченной судьбой на роковые шестилетние