Абориген-дайджест. Андрей Кузечкин
Читать онлайн книгу.
сразу: вы не встретите на страницах этой книги ни названия посёлка, где я обитал целый год, ни, тем более, подлинных фамилий тех, с кем я работал и кого пытался учить. Это обычный посёлок, каких тысячи в нашей стране, населённый обыкновенными людьми. Не хочу никого оскорблять. Но и снисходительно облагораживать не собираюсь.
Учителям свойственен некий профессиональный идеализм, а, точнее, профессиональное лицемерие и даже профессиональная слепота. «Сначала любить, потом учить!» – гласил лозунг, висевший в учительской одной из нижегородских гимназий – той самой, где я проходил педпрактику на пятом курсе. (Пусть каждый поймёт этот лозунг в меру изощрённости собственной фантазии.)
Пожалуй, стоит отвлечься и немного рассказать об упомянутой гимназии, точнее, об одном из её 9-х классов. Этот класс дважды появлялся на одном из центральных телеканалов. Первый раз – в связи с уроками «чести и достоинства», или как там это у них называлось. Суть уроков состояла в разыгрывании сценок следующего содержания: мальчик напрашивается домой к девочке под разными предлогами, надеясь к ней поприставать – девочка же наоборот, придумывает отказы. «На улице дождь, пойдём к тебе домой?» «Не надо, я лучше тебе зонт вынесу, вернёшь, как только сможешь». Хорошие уроки, нужные. Правда, все они не стоят одной-единственной упаковки презервативов, предусмотрительно положенной в кармашек любимой дочке или сыну. Учиться пользоваться этой резиновой дрянью надо начинать с детства. Я вот постиг сию науку не сразу и с большим трудом.
Второй раз эти же ребята сняли отличный короткометражный фильм и победили на каком-то фестивале. Сюжет такой: в переполненный автобус заходит старушка, и единственный, кто уступает ей место – водитель. Автобус дальше не идёт. Просто, как всё гениальное.
Несколько первых в жизни уроков я провёл не в этом талантливом классе, а в параллельном, не менее способном. Уже тогда понял, что никогда в жизни не буду работать учителем. Не люблю профессии, так или иначе посягающие на самое дорогое – человеческую свободу. Учитель же только этим и занимается: принуждает детей заниматься тем, что им, если честно, совсем не нужно.
Сельские школьники далеки от городских гимназистов. Восьмиклассницу Машу Членопалову судят за кражу самогона. Юристы просят прислать её характеристику. Подсудимая пьянствует, наплевательски относится к занятиям в школе, с 11 лет спит с мужиками, о чём знает весь посёлок, включая младших школьников.
Вместо того чтобы написать в характеристике Членопаловой одну-единственную фразу – «Первая шалава на селе!» – завуч Надежда Евгеньевна берёт своё золотое перо и пускается в словесные излияния: «Очень способная девочка… отлично ладит с одноклассниками… проявляет интерес к занятиям…» Ничего не поделаешь – педагогическая фальшь. Ребёнок, будь он хоть трижды подонком, признаётся абсолютной ценностью. Хотя, возможно, что это и правильно. Не я придумал педагогическую систему и не мне её реформировать.
Вот Вы, дорогой мой студент (любого