Когда они вернулись в город, последние дневные лучи падали на крыши домов. Было тепло и сухо.

      Милицейская машина проскочила знакомый уже призыв краской на стене с требованием расстрела браконьеру и убийце и въехала в центр.

      Следы древней приморской культуры лежали на каменных двухэтажных зданиях.

      Между домами тянулись кирпичные связки – назвать их заборами было неудобно – по силуэту что-то вроде римских акведуков, только без желоба вверху и значительно уменьшенные. Отверстия в них закрывали виноградные лозы.

      – Вас к дому? – спросил Орезов у Туры.

      – Да нет, пожалуй. Где сейчас можно поужинать?

      – Только в ресторане.

      – Давай.

      Хаджинур заложил вираж по площади.

      Недалеко от Морского вокзала Орезов затормозил:

      – Потом позвоните дежурному, он пришлет машину.

      – Разберемся!

      Хаджинур уехал, а Тура прошел к Морвокзалу и вдруг почувствовал, что за ним следят. Он быстро свернул за угол, в переулок, и резко остановился. На улице никого не было. Тем не менее Тура услышал шаги. Красно-рыжий человек в зеленой робе едва не налетел на него и резко замер, зато женщина в черном не рассчитала и буквально врезалась в него.

      Тура узнал ее. Днем она тоже была вместе с Пуховым.

      Они странно смотрели на него, словно хотели подойти и не решались.

      Тура повернул к ресторану. У самого здания он снова увидел их. Красно-рыжий в брезентовой робе и женщина обошли его и теперь шли ему навстречу.

      На мгновение Type показалось, что Рыжий остановил на нем свои светлые голубые глаза и даже готов что-то сказать или подойти.

      Но сзади на улице послышались голоса:

      – Эй, Серега! Пухов!..

      Люди перетаскивали что-то тяжелое.

      – Осторожно хватай! Разобьешь!

      – Пухов!

      – Иду! – выдохнул Рыжий, как-то странно взглянув на Саматова.