Они стали любовниками, но Иван наивно полагал, что никто об этом не догадывается. Теперь он запросто заходил к Гагариной. В ее уютной гостиной, из окон которой открывался вид на Шварцвальд, даже в жаркие дни царила прохлада, здесь всегда можно было встретить занятных собеседников и, главное, увидеться с Надеждой и сговориться с ней об очередном свидании.

      Однажды профессор Пальмиери показывал своему соотечественнику Каттанео какую-то книгу и, скользнув взглядом в сторону тихо беседовавших Ивана и Надежды, бросил по-итальянски:

      – Lui preso una cotta per lei

      Надежда тотчас же негромко перевела на русский:

      – Он по уши в нее влюблен.

      Она весело засмеялась. Иван покраснел и, чтобы скрыть смущение, спросил:

      – Ты знаешь итальянский?

      – Моя мать была актрисой, ей нужно было знать многие языки, она нас обучала. Возможно, и я бы пошла в актрисы, но батюшка дал нам, своим детям от матушки, фамилию своих предков Стародубских и решил, что мне непристойно будет выйти на сцену. Вот так я и удосужилась чести стать супругой обер-прокурора, – ее носик слегка сморщился, придав прелестному личику брезгливое выражение.

      – Однако не может ли болтовня итальянца тебя скомпрометировать? – встревожился Иван, но она равнодушно пожала плечами.

      – Ах, не все ли мне равно! Милый, – пушистые ресницы затрепетали, – увези меня далеко-далеко, туда где будем лишь ты да я. И море, хочу моря!

      И вновь зажурчал ее чарующий, сводящий его с ума смех.

      «Правда, уехать с ней, видеть, слышать обнимать. Что мне другие! Только впрямь ли она чувствует то, что говорит? – шепнул внутренний голос. – Она актриса»

      Надежда имела недурной голос и неплохую выучку. Однажды она мастерски исполнила романс «Искушение» под аккомпанемент мадам Екатерины Шостак, вызвав восхищение присутствующих.

      – Ваше пение наполнило меня тоской по родине, мадам, – учтиво заметил Пальмиери, – мы, итальянцы, очень сентиментальны.

      – Романс прелестен, но я все время забываю имя композитора, – пожаловалась княгиня.

      Профессор учтиво наклонил голову.

      – Джузеппе Верди, княгиня. Он еще молод, но на своей родине в Буссето и в Парме пользуется известностью.

      – Вы ведь скоро покидаете нас, профессор? – складывая ноты, спросила Екатерина Андреевна.

      – Да, мадам, хочу присутствовать на открытии железной дороги от Милана до Монцы.

      – Я читала о железных дорогах, – Надежда очаровательно скривила губки, – это ужасно, никогда бы не села в железную вагонетку. Неужели в России тоже такие будут строить?

      Вулканолог снисходительно улыбнулся.

      – Непременно будут, мадам.

      Надежда повернулась к Каттанео.

      – А вы, месье, тоже едете любоваться железным чудовищем в Милане?

      – Обязательно, мадам, – с легким поклоном в ее сторону отвечал тот, – и не только любоваться –