Три машины ГАИ. Спецсигналы,

      что бомбят перепонки ушей…

      Привилегий, все кажется, мало

      для влиятельных наших мужей:

      «Мерседес»,

                а не старая «Эмка»,

      проблесковый маяк, —

                     не ведро…

      А метро превратилось в «подземку».

      Превратили в подземку метро.

      То метро важным рылам обрыдло.

      Спецохрана для спецколымаг.

      А «подземка» осталась для быдла,

      для все новых бомжей да трудяг.

      …Я-то помню открытие станций,

      голубого экспресса разгон.

      Те колонны, слепящие глянцем,

      и во время войны, и потом.

      Дети были одними из первых,

      кто, как нового счастья гонцы,

      мчались не во Дворец пионеров,

      а в подземные эти дворцы.

      Мы влюблялись в метро не напрасно, —

      там судьба от бомбежек спасла.

      Наша первая

                   встреча с прекрасным

      в этом мраморном царстве прошла.

      Жизнь низвергнуть до адского круга

      наши власти сумели хитрó.

      Унижали культуру, науку

      и унизили даже метро!

      Обозвали подземкой.

                      И ныне

      Здесь идет криминальный парад.

      Здесь воруют.

                   В удушливом дыме

      здесь подземные взрывы гремят.

      Перестройки и переоценки

      полной мерой изведали мы.

      И сегодняшним

                   детям подземки

      уж не вырваться к солнцу из тьмы.

      Все дети на планете божественно прекрасны.

      Родятся наши дети без хитрости и зла.

      И будущее кажется безоблачным и ясным,

      и кажется дорога привольна и светла…

      Над ними, малышами, склоняется Россия,

      их Родина, их счастье, надежда и краса.

      И смотрят на младенца небесно-голубые

      прекрасные родные славянские глаза.

      Была ли ты, Россия,

                   всегда такой счастливой?

      Не ведаю – не знаю. Ответить не берусь.

      Но знаю, что старалась

                   всегда быть справедливой,

      моя голубоглазая застенчивая Русь.

      Я рос в войну великую, когда людей косила

      нелепая и страшная военная гроза.

      И я тогда впервые взглянул в глаза России,

      внезапно потемневшие и гневные глаза.

      Все было в этом взгляде:

                         страны

                         несокрушимость,

      тяжелые ранения, страдания и боль.

      Была во взгляде этом победная