Шли, однако. Шел и я…

      Я дорогою постылой

      Пробирался не один.

      Человек нас десять было,

      Был у нас и командир.

      Из бойцов. Мужчина дельный,

      Местность эту знал вокруг.

      Я ж, как более идейный,

      Был там как бы политрук.

      Шли бойцы за нами следом,

      Покидая пленный край.

      Я одну политбеседу

      Повторял:

      – Не унывай.

      Не зарвемся, так прорвемся,

      Будем живы – не помрем.

      Срок придет, назад вернемся,

      Что отдали – все вернем.

      Самого б меня спросили,

      Ровно столько знал и я,

      Что там, где она, Россия,

      По какой рубеж своя?

      Командир шагал угрюмо,

      Тоже, исподволь смотрю,

      Что-то он все думал, думал…

      – Брось ты думать, – говорю.

      Говорю ему душевно.

      Он в ответ и молвит вдруг:

      – По пути моя деревня.

      Как ты мыслишь, политрук?

      Что ответить? Как я мыслю?

      Вижу, парень прячет взгляд,

      Сам поник, усы обвисли.

      Ну, а чем он виноват,

      Что деревня по дороге,

      Что душа заныла в нем?

      Тут какой бы ни был строгий,

      А сказал бы ты: «Зайдем…»

      Встрепенулся ясный сокол,

      Бросил думать, начал петь.

      Впереди идет далеко,

      Оторвался – не поспеть.

      А пришли туда мы поздно,

      И задами, коноплей,

      Осторожный и серьезный,

      Вел он всех к себе домой.

      Вот как было с нашим братом,

      Что попал домой с войны:

      Заходи в родную хату,

      Пробираясь вдоль стены.

      Знай вперед, что толку мало

      От родимого угла,

      Что война и тут ступала,

      Впереди тебя прошла,

      Что тебе своей побывкой

      Не порадовать жену:

      Забежал, поспал урывком,

      Догоняй опять войну…

      Вот хозяин сел, разулся,

      Руку правую – на стол,

      Будто с мельницы вернулся,

      С поля к ужину пришел.

      Будто так, а все иначе…

      – Ну, жена, топи-ка печь,

      Всем довольствием горячим

      Мне команду обеспечь.

      Дети спят. Жена хлопочет

      В горький, грустный праздник свой,

      Как ни мало этой ночи,

      А и та – не ей одной.

      Расторопными руками

      Жарит, варит поскорей,

      Полотенца с петухами

      Достает, как для гостей.

      Напоила, накормила,

      Уложила на покой,

      Да с такой заботой милой,

      С доброй ласкою такой,

      Словно мы иной порою

      Завернули в этот дом,

      Словно были мы герои,

      И не малые притом.

      Сам хозяин, старший воин,

      Что сидел среди гостей,

      Вряд ли был когда доволен

      Так хозяйкою своей.

      Вряд ли всей она ухваткой

      Хоть когда-нибудь была,

      Как