Одним словом, если основываться на характеристике, которую дал себе Евгений Соловьев, можно было бы только приветствовать его, изумляться непростительной злонамеренности его оппонентов и радоваться тому, что в его лице русская литературная критика сделала такие блестящие успехи… Но, к сожалению, дело обстоит далеко не так, как старается его представить г. Соловьев: при ближайшем рассмотрении его критических исследований оказывается, что новых путей в науке он не открывает, что ничего ценного к работам своих предшественников он не прибавляет, что новатором его можно назвать только в одном смысле: он избрал такой упрощенный способ подвергать анализу литературные явления, который до сих пор но практиковался ни одним из русских критиков, сколько-нибудь дороживший своим именем и своей деятельностью.

      Этот упрощенный способ заключается в следующем.

      Еще в 1899 г.[2] на страницах «Русского Богатства» Н.К. Михайловский указывал на то, что Евг. Соловьев весьма оригинально пользуется чужими трудами и исследованиями, что он, например иногда переписывает чужие слова и выдает их за собственные. В доказательство г. Михайловский приводит характерный случай.

      «В биографии гр. Л. Толстого (1897 г., в биографической серии Ф. Павленкова) г. Соловьев объясняет: «Для меня теперь важны не только мысль Толстого, а его настроение, его писательская драма, по поводу которой, между прочим, считаю нужным напомнить, что впервые она была подвергнута блестящему анализу в сочинениях Н.К. Михайловского в 1875 году» (стр. 86). Г. Соловьев напоминает о моих статьях «между прочим» и в том смысле, что я в них высказал известный взгляд «впервые», следовательно, так сказать, в зародышевом виде, ну, а он, г. Соловьев, через двадцать два года, конечно, пошел дальше в развитии этого взгляда. И, однако, непосредственно вслед за приветственными словами он целиком и, надо ему отдать справедливость, без ошибки переписывает мои слова, не отмечая их не кавычками, ни петитом, ни ссылкой на страницу, словом, ни одним из общепринятых в таких случаях способов: он говорит от себя.

      Сотрудник того же журнала В.Г. Подарский в феврале прошлого года, разбирал статью г. Андреевича «Литературное мещанство», отметил другой аналогичный случай:

      «У Г.Андреевича – говорит он, – есть, впрочем, и не одни промахи, но и очень хорошие страницы. Мне особенно понравилось на стр. 356–358 (ноябрь) изображение истории европейского мещанства и его психологии. Понравилось, однако, согласно латинскому изречению bis repetita placent, т. е. «вещи, два раза повторенные, нравятся». Эти, действительно, наилучшие места в. статье г. Андреевича представляют собой за исключением каких-то фиоритур критика – почти буквальное воспроизведение некоторых страниц из одного очень известного документа, написанного в 1847 году и переведенного на все языки.

      Но отмечая факты, свидетельствующие о склонности г. Соловьева слишком произвольно и бесцеремонно пользоваться чужими трудами, г. Михайловский и г. Подарский упоминают об этой склонности между прочим, не возводят ее на степень «Faculte maitresse» г. Соловьева. Г. Подарский даже готов думать, что г. Соловьев совершил плагиат бессознательно: «в своем стремительном биче г. Андреевич просто забыл, что эти мысли и даже буквально выражения не принадлежат ему».