Сейчас же за станцией, где мы завтракали, мы обогнали поезд мормонов-переселенцев, состоявший из тридцати трех фургонов: по дороге, вперемежку с коровами, тащились усталые, в грубой одежде, путники – мужчины, женщины и дети; так они шли день за днем в течение восьми долгих недель и покрыли семьсот девяносто восемь миль – столько же, сколько мы проехали в карете за восемь суток и три часа! Они были в пыли, нечесаные, простоволосые, в лохмотьях – и какие измученные лица!

      После завтрака мы искупались в Конском ручье – быстрой и прозрачной (до нашего купанья) речушке; эту роскошь мы не часто могли себе позволить, ибо остановки нашего стремительного экипажа редко длились достаточно долго. За сутки мы меняли лошадей – вернее, мулов – десять – двенадцать раз, и продолжалось это каждый раз не больше четырех минут. Дело шло без задержки: как только наша карета подкатывала к станции, из конюшни проворно выбегала шестерка мулов, и в мгновение ока наших мулов выпрягали, новых впрягали, и карета уже опять мчалась по дороге.

      Днем мы миновали Пресноводный ручей, Скалу Независимости, Чертовы ворота и Чертово ущелье. Природа здесь была дикая, суровая и чрезвычайно живописная – мы забрались в самое сердце Скалистых гор. Особенно ясно мы ощутили, какой далекий путь проделали по лицу земли, когда, миновав Солончаковое, или Содовое, озеро, мы узнали от кучера, что мормоны часто приезжают сюда из Солт-Лейк-Сити за питьевой содой. Кучер сказал, что на днях они накопали со дна озера (пересохшего) полных два фургона, и, когда привезут этот доставшийся им даром товар в свой город, они будут продавать его по двадцать пять центов за фунт.

      Ночью мы проехали мимо одной достопримечательности, о которой за последние дни нам прожужжали уши и которую нам не терпелось увидеть. Это оказалось нечто вроде естественного хранилища льда. Дело было в августе, и дни стояли удушливо знойные, а на одной из станций, стоило только поскрести землю на горном склоне под нависшим скалистым гребнем, и на глубине шести дюймов можно было вырезать глыбы чистого льда – твердого, плотного и прозрачного, как хрусталь.

      На рассвете мы снова двинулись в путь, и, пока мы, подняв шторки на окнах, попыхивали первой утренней трубкой и любовались великолепием встающего солнца, которое заливало светом длинную вереницу горных вершин, озаряя и золотя утес за утесом, складку за складкой – словно незримый Творец делал смотр своим седым ветеранам и они приветствовали его улыбкой, – на горизонте показался