Ох, где был я вчера – не найду, хоть убей!

      Только помню, что стены – с обоями,

      Помню – Клавка была, и подруга при ей,

      Целовался на кухне с обоими.

      А наутро я встал —

      Мне давай сообщать,

      Что хозяйку ругал,

      Всех хотел застращать,

      Что я голым скакал,

      Что я песни орал,

      А отец, говорил,

      У меня – генерал!

      А потом рвал рубаху и бил себя в грудь,

      Говорил, будто все меня продали,

      И гостям, говорят, не давал продыхнуть —

      Донимал их блатными аккордами.

      А потом кончил пить —

      Потому что устал,

      Начал об пол крушить

      Благородный хрусталь,

      Лил на стены вино,

      А кофейный сервиз,

      Растворивши окно,

      Просто выбросил вниз.

      И мене не могли даже слова сказать.

      Но потом потихоньку оправились —

      Навалились гурьбой, стали руки вязать,

      А потом уже все позабавились:

      Кто плевал мне в лицо,

      А кто водку лил в рот,

      А какой-то танцор

      Бил ногами в живот…

      А молодая вдова,

      Верность мужу храня —

      Ведь живем однова, —

      Пожалела меня.

      И бледнел я на кухне разбитым лицом,

      Делал вид, что пошел на попятную.

      «Развяжите, – кричал, – да и дело с концом!»

      Развязали, но вилки попрятали.

      Тут вообще началось —

      Не опишешь в словах!

      И откуда взялось

      Столько силы в руках —

      Я, как раненый зверь,

      Напоследок чудил:

      Выбил окна и дверь

      И балкон уронил.

      Ох, где был я вчера – не найду днем с огнем!

      Только помню, что стены – с обоями…

      И осталось лицо – и побои на нем,

      И куда теперь выйти с побоями!

      …Если правда оно —

      Ну, хотя бы на треть, —

      Остается одно:

      Только лечь помереть!

      Хорошо, что вдова

      Все смогла пережить,

      Пожалела меня

      И взяла к себе жить.

      Хорошо!