Засечная черта. Иван Алексеев
Читать онлайн книгу.с ложечки да из телячьей соски питаемый.
Стол в ските, естественно, отнюдь не ломился от яств. Лук да хлеб, репа да каша. Ну, и квас, конечно же. Но, к немалому удивлению Михася, Анюта положила ему в деревянную миску изрядный кусок мяса, по виду и по вкусу – оленину.
– Так ты охотишься, отче? – озадаченно спросил дружинник. – И почему мясо только мне?
– Охотиться да мясо есть мне мой сан и схима не позволяют. А мясо сие нам, вернее, тебе для укрепления сил Господь послал. Третьего дня недалече на опушке олененок молоденький застрял в буреломе да ноги переломал. Почти по-человечьи кричал и плакал, бедненький. Чтобы окончить мучения твари Божьей, пришлось его прирезать из жалости. Зато теперь для раненого бойца имеется должное пропитание. А нам с Анютой хлеб да каша привычнее.
Но у Анюты не было возможности сидеть и трапезничать в ските, в самом счастливом для нее месте на земле, в котором она чувствовала себя человеком. Девушка должна была до темноты выбраться из леса, вернуться в село, чтобы назавтра с первыми лучами солнца продолжить свой бесконечный батрацкий труд. Только зимой, когда хлебопашцы поневоле отдыхают, да еще по великим праздникам она могла оставаться в лесной избушке по нескольку дней.
Анюта поклонилась отцу Серафиму, получив в ответ ласковую улыбку и благословение, затем она, бросив на Михася красноречивый взгляд, не замеченный или не понятый дружинником, певучим красивым голосом произнесла:
– До свидания, Михась! Дай Бог тебе выздоровления скорейшего!
– До свидания, спасительница!
Михась, как истинный джентльмен, лейтенант королевской флагманской морской пехоты, хоть и отставной, попытался было встать из-за стола, чтобы распахнуть перед девушкой дверь, но его желание явно противоречило физическим возможностям. Анюта легко выпорхнула из избушки без посторонней помощи, а Михась неуклюже плюхнулся обратно на лавку.
Некоторое время дружинник и монах молча сидели за столом друг напротив друга. В сгущавшихся сумерках углы скита постепенно тонули в темноте, и все ярче разгорался огонек лампады под образами.
– Что ж, сыне, поговорим по душам, ежели силы хватит и потребность в беседе чувствуешь. Или все же лучше тебе прилечь да отдохнуть?
– Да належался я изрядно за месяц-то, отче! А беседа с тобой, моим спасителем, для меня и честь, и наилучшее лекарство.
– Хорошо, сыне. Начнем с того, что ведомо мне, хотя лишь в общих чертах и без подробностей, кто ты есть таков. Да-да, не удивляйся!
Монах встал, зашел за печь, в темноту, судя по звуку, отодвинул несколько кирпичей, достал сверток, положил на стол перед Михасем. Дружинник развернул тряпицу и обнаружил в ней свой поясной ремень и любимый боевой чухонский нож в ножнах. А еще там лежала черная бархатная нашивка с изображением рыси, знак принадлежности к дружине Лесного Стана, споротый с рукава его кафтана. Нашивку явно пытались отмыть от грязи и крови, но до конца этого сделать так и не удалось, силуэт рыси был не ярко-желтым, как раньше, а тусклым, серо-бурым.
– Сапоги