– А ну-ка, малец, посторонись! – услышал Лук знакомый голос, отшатнулся в сторону, но вроде бы остался неузнанным. Крепкий кессарец, который не так давно проиграл ему серебряный, скользнул взглядом по лицу парня, но взгляд его остался равнодушным. За кессарцем несколько слуг тащили какие-то мешки и закутанные в ткань ящики. Среди теснившихся у пристани кораблей Лук разглядел крутобортое судно из Хурная, на мачте которого был укреплен темно-синий щит с изображением руки, но музыканты играли уже на ступенях, и он тоже поспешил свернуть на дорожку, ведущую с пристани. У вторых мостков, которые скрипели под ногами свежими досками, снова стоял стражник, но и он смотрел не на Лука, а на свадебную процессию, хотя шлем держал перед собой так, как следовало. Лук звякнул последним медяком и, постукивая о доски багром, подошел к низкому, но довольно большому кораблю, нос которого и в самом деле был выполнен в виде конской головы. Струг был заполнен мешками, ящиками и бочками, возле которых возились не менее десятка крепких вольных, но прямо у борта Лука ждал высокий и худой мужик с растрепанными седыми волосами и тонким шрамом, тянущимся от середины лба до правого уголка рта. Не говоря ни слова, он бросил на мостки короткий трап, поймал Лука за руку, затащил его на судно и ощутимо приложил ладонью по затылку, пробурчав что-то вроде «умрешь, пока дождешься». Лук оглянулся, увидел, что Нега уже потчует вином последнего стражника, и скинул с плеча тяжелый мешок. Музыка смолкла, музыканты отправились вверх по лестнице, а четверка празднующих оказалась на борту.