Кольцо предназначения. Наталия Ломовская
Читать онлайн книгу.
Обе хохотушки, круглолицые, кудрявые. Повзрослев, стали совсем разными. Вика выправилась в длинноногую роковую красавицу, Вера осталась миниатюрной, округлой, умилительной, как плюшевый медведик. У Вики куча поклонников, зато у Веры – подружки, и акварель, и латиноамериканские танцы, и таксик Гекельберри, сокращенно – Гек. Таксика завела мама, но хозяйкой он признавал Веронику.
Над всеми царил Предок. Предок был портретом на стене. В детстве девчонки его очень боялись, потому что он смотрел. Куда ни пойдешь, где ни сядешь, портрет на тебя смотрит. Еще предок жил в толстых коричневых книгах на полке. Книг было восемь, назывались они «Собрание сочинений», и на переплете была мамина фамилия. Предка звали Солодков Федор Ильич, и все эти книги он сам написал, давным-давно. Читать их было неинтересно, но удобно. Слева написано, кто говорит, а справа – что говорит. Называется «пьеса». Пьесы были странные, люди в них много и тяжело работали, проклинали свою судьбу и все собирались подниматься на какую-то борьбу. Мама говорила, раньше пьесы Солодкова ставили в театрах, но теперь времена не те. Иногда по телевизору все-таки показывали фильмы по пьесам Предка, и фильмы тоже были унылые и безнадежные, черно-белые. Федор Ильич был маминым прадедом, но каким-то неправильным прадедом, братом ее родной прабабушки. О прабабушке Полине Ильиничне почти никто ничего не помнил, а вот Предок-писатель был известен некогда всему миру, и сейчас еще отголоски его прошлого соцреалистического торжества доносились до потомков. В его честь сохранили фамилию мама и бабушка, но на Вере и Вике династия окончилась. Они носили фамилию отца – Мурашовы.
Все изменилось, когда Вероника была на четвертом, Вика – на третьем курсе. Лето выдалось жарким, над городом плыло струящееся марево, и казалось, что таял асфальт. Невозможно было заниматься, готовиться к сессии, поэтому девочки расположились в мамином кабинете – единственном помещении с кондиционером. Мама проснулась в особо бодром и деятельном настроении, вдохновенно крутилась перед зеркалом, надела легкое белое платье, шляпку из итальянской соломки с зелеными розами, взяла зеленую сумочку и ушла. Ушла в университет проводить консультацию, обещала на обратном пути заскочить на базар, купить всегда прохладной сочной черешни, так что ее возвращения ждали с нетерпением. Она все не шла, не шла, мучительно вязли извилины в старославянских письменах. Наконец хлопнула дверь, но привычных быстрых шагов не послышалось.
– Мама? – Вероника первая почувствовала неладное, высунулась в коридор, невыносимо душный после кондиционированной комнаты. – Мам, ты что?
Вера Ивановна сидела на корточках, привалясь спиной к двери.
– Мне что-то нехорошо, – произнесла она с усилием. – Как вышла из аудитории, в глазах потемнело, в голову вступило… Девчонки, я и черешни вам не купила…
– Черешня – ерунда, – стараясь, чтобы голос прозвучал беззаботно, заметила Вероника. – Викусь, ты что сидишь? Не видишь – мама совсем обессилела? Давай-ка проводим ее до комнаты!
Но даже там,