– Эй, собака, вставай! Жри!..

      В грязь шлепнулся бурый кусок лепешки. Рядом упала, покатившись, пластиковая бутылка с водой. Грохнуло над головой.

      Артем поднял голову и застонал: ребра сломаны, что ли? Метрах в трех над ним светился решетчатый люк. Вокруг царил бархатный полумрак подвала. Пахло кисло. В углу, затканные паутиной, валялись глиняные черепки. Здесь, на дне ловчей ямы, похоже, давно не бывало пленников. Не тот улов, что раньше…

      Веревка въелась в запястья. Ноги босые, грязные. Из комбеза ремень вытащили. И раскалывающая голову боль.

      Тарасов пошевелился. Нет, похоже, ребра все-таки целы, но болит чертовски. После такого попадания грудь превращается в один сплошной багровый синяк. Спасибо, броник выручил.

      Как это вышло-то?

      Времени на раздумья не было: мелькнули, застя солнце, фигуры над люком, наверху завозились, отвалили решетку. С шелестом упала веревочная лестница.

      – Наверх, собака! – гортанно приказали.

      Артем сел, потом, покачнувшись, встал на ноги. Сверху молча следили. Веревки удалось чуть ослабить. Кое-как цепляясь связанными руками, он вскарабкался к люку. Подхватили за шиворот, втащили, толкнули на землю.

      Тарасов, щурясь, поднял голову.

      Узкий дворик, осененный пышными кронами деревьев. Ухмыляющиеся боевики в камуфляже с автоматами наперевес. И их главный – вот он стоит, картинно отставив ногу в начищенном до блеска армейском ботинке.

      Умар. Артем знал по фотографиям этот тяжелый взгляд темных навыкате глаз, этот шрам на лбу и вечный черный берет с серебристым значком в виде лежащего насторожившегося волка.

      – Ты кто? – спросил полевой командир глуховатым голосом, нависая над пленным.

      – Лейтенант Тихованов, рязанский ОМОН, – поспешно ответил Артем и добавил: – Командир взвода…

      Сыграть роль мелкой ментовской сошки ему все же не удалось – не того калибра враг стоял перед капитаном Тарасовым. Умар сверлил пленного своим волчьим взглядом, ловил малейшее движение на грязном небритом лице Тарасова.

      – Не верю тебе, – проговорил Умар. – Ты седой уже – какой ты лейтенант?.. Ты много моих людей убил. Я видел тех вояк, что с тобой были, – нет, они не из ОМОНа. Я ОМОН легко бил и бить буду, а ты… Ну, говори правду: кто ты?

      – Повторяю… – повысил голос Артем, и тут тяжелый ботинок полевого с размаху въехал ему в лицо.

      – Не кричи так, – попросил Умар.

      Еще один чич подошел, потоптался и заговорил по-чеченски. Утирая связанными руками разбитый рот, Тарасов слушал его быструю речь. Из половины понятых слов Артем сложил такой монолог: «Знаешь, Умар, я почему-то давешнюю бойню под Ростовом вспомнил. Так, понятно, не бывает, но то, что водила тогда рассказал, помнишь? Виски седые, стройный, быстрый…» Умар негромко ответил: