От 7 до 70. Геннадий Александрович Разумов
Читать онлайн книгу.
в основном из-за той обидной ошибки на выпускном письменном экзамене по литературе. В десятом классе я неплохо учился и был претендентом, если не на золотую, то хотя бы на серебрянную медаль.
А к этому самому главному экзамену я готовился особенно старательно. Но вот не учел, что слово бешеный пишется с одним "н", а не двумя. В других случаях такую ошибочку в сочинениях на аттестат зрелости обычно сами учителя в школе преспокойно исправляли, и в РОНО все проходило, как по маслу – кандидатуры медалистов согласовывались заранее. А я был внеплановым, поэтому в отношении меня была проявлена партийно-комсомольская принципиальность.
Из-за этой проклятой ошибки мне за сочинение поставили четверку, и никакой медали я не получил. Сейчас это кажется ужасной глупостью, но в те времена для награждения выпускника школы даже серебряной медалью по письменной литературе требовалась только пятерка. Население должно было быть поголовно грамотным.
Но в моем случае далеко не все было ясно. Откуда взялась та досадная ошибка? Ведь перед тем, как сдать сочинение, я его три раза проверил и выкинул все подозрительные слова, в которых хотя бы немножко сомневался. Неужели это я так раздухорился из-за того, что писал на тему любимого мною тогда громкого поэта Маяковского – а cлово бешенный с двумя «н» слышилось мне как-то звучнее.
Весьма крайнюю, но по тем временам вполне достоверную догадку высказал мой дядя Яша, папин брат, который удивился, что я сделал ошибку в таком простом слове.
– А может быть, – предположил он, – это сами учителя тебе подлянку кинули, второе "н" подставили, чтобы ты на медаль не прошел. Такое тоже могло быть. Им бы ведь здорово влетело, если бы они еще одного еврея, да еще внепланового, пропустили.
Размышляя об этом случае, я начинаю думать, что эта версия вполне правдоподобна.
Конечно, теперь мне нечего было рассчитывать на поступление в какой-нибудь престижный ВУЗ (по понятиям тех времен) – вход туда абитуриентам с семитскими корнями, даже медалистам, был закрыт.
А я ни на что и не рассчитывал, и с неосознанной наглостью, наивностью и самоуверенностью юнца понес документы в МГУ на отделение журналистики филфака, и тут же получил по физиономии. Странно, что меня тогда никто не остановил – ведь туда в то время даже для медалистов с арийскими кровями было непрохонже. Это было место только для блатных и очень блатных. Или же для таких, как, например, пришедшая в приемную комиссию в один день со мной знаменитая тогда колхозница ударница-звеньевая Паша Ангелина – ко всем почетным грамотам и дипломам ей зачем-то понадобился и университетский диплом. А у меня даже документы не стали смотреть.
Обиженный, униженный и мечтающий о каком-то мифическом литературно-историко-географическом образовании я поперся в Историко-архивный институт, он казался мне вполне подходящим для этого местом. Там и конкурса-то особенно большого не было. Несмотря на это, меня там тоже до экзаменов не допустили. На медицинской комиссии докторша велела сделать двадцать приседаний