Немцы, которые нас принимали, кормили из рук вон плохо, а тратить деньги на еду, когда вокруг было так много искушений, жаба давила. Поэтому девочки начали ходить в ближайший продуктовый магазин, где по-маленькому воровали себе пропитание: булку, помидор, йогурт, колбасу. Увидев, что никто не обращает на них внимания, они осмелели и стали брать вещи побольше, типа пачки спагетти или банки маслин.

      – Ну а спагетти тебе зачем? – вечером, когда все делились добычей, спросила я одну из товарок. – Они же сухие, как ты их жрать собираешься?

      – Отвезу домой, у нас таких нет, – спокойно сказала она.

      – Вот дура! И на фиг на макароны деньги тратить? – я тогда еще наивно полагала, что они все это покупают, а они не торопились меня разуверять. Потом я стала громогласно удивляться: у меня деньги давно кончились, а они все тратили и тратили.

      Вскоре уже никто ничего не скрывал и все называли своими именами. Эти немцы оказались такими лохами, что не спиздить у них, что плохо лежит, было просто глупо. После продуктового освоили магазин канцтоваров. Там тоже все было таким красивым, ярким, манящим. Перли мелочи: ластики, наклейки, точилки. Оглядывались, не смотрит ли кто, и торопливо совали вещи себе в карманы. А потом, стараясь сохранить солидный и спокойный вид, выходили из магазина. Одна девочка долго не решалась приобщиться к воровскому промыслу, она топталась, смотрела на остальных, краснела пятнами, но все не решалась на поступок. Наконец она созрела, и все замерли в ожидании. Она подошла к полке с выражением полного отчаяния и безысходности на лице, схватила первое, что попалось ей в руки, а это оказались карандаши, и засунула несколько штук себе в трусы, поскольку на платье, в котором она вышла на дело, карманов не было. Потом, как сумасшедшая, выскочила из магазина и побежала в неизвестном направлении. Мы кинулись за ней. Долго новоиспеченная воровка не пробежала, конечно, поскольку остро отточенные карандаши впились ей в одно место. Она остановилась и, к изумлению проходящих мимо немцев,