Другие барабаны. Лена Элтанг
Читать онлайн книгу.
что было потом? – я притянул ее к себе. Казалось, под стеганым покрывалом вообще ничего не было, как в цирковом номере с исчезновением. Удивительно, что эта женщина могла казаться здоровой и даже крепко сбитой, стоило ей выйти на люди.
– Мы попали в лапы какого-то комитета, выдававшего деньги на жизнь после многочасового стояния в очереди, вернее – сидения на раскаленном крыльце, потому что стоять мне было трудно. Я ходила по городу в резиновых шлепанцах и шерстяном платье, остальные платья просто не налезали на живот, но мне было весело. Шипастые шары каштанов плыли в траве, повсюду продавали жареную рыбу и лимонад, голубой угольный дым тянулся над улицами.
– Ты так описываешь Остию, что мне захотелось ее увидеть.
– Остия – помойка. Просто в юности всегда так – попадаешь в новое место, и оно принимает тебя, словно илистое дно в реке: немного скользко, но мягко и тепло ступням. Думаю, что в старости, где бы ты ни встал, везде чувствуешь свои деревянные пятки, но до этого, я, слава Богу, не доживу, – она сунула окурок в змеиную пасть, наполовину забитую снегом, и пошла в комнату.
– Куда ты денешься, – я тоже потушил сигарету и пошел вслед за ней.
– Потом я плыла на круизном пароходе, оставив Агне с ее приемным отцом. Меня взяли чистить каюты – без паспорта, с сомнительной бумажкой, поэтому платили сущие гроши, пять тысяч лир в день плюс чаевые. Я воровала бутылочки с виски, полагавшиеся пассажирам, и устраивала себе сиесту на нижней палубе, на мокром ноябрьском ветру. В порту Мотриль, когда пассажиры сошли на берег, я отправилась было в закуток, но меня застукал стюард и ловко выгреб добычу из кармана моей униформы.
Услышав это, я вспомнил про бутылочки, достал две косушки из бара и протянул тетке одну.
– В любой другой день я пошла бы с ним в его каюту, как он хотел, но в тот день мне было не по себе, я простудилась и чихала, как морская свинка, – она выпила водку залпом. – Когда он прижал меня к стене, я вцепилась ногтями в его запястье и разодрала кожу до крови. Пришлось взять расчет и сойти на берег в Лиссабоне.
– Ты пошла бы с ним в каюту?
– Мне было все равно. Помнишь, у Толстого в каком-то рассказе рассуждение про войну: собственная личность во время пушечной пальбы занимает вас больше всего, окружающее почти перестает существовать, и неприятная нерешительность овладевает вами.
– Ладно, у тебя была война, и тебе было все равно. А теперь у тебя мир?
– Я и теперь не вижу особой разницы между занятием любовью и разговором. В кровати можно делать чортову уйму всего, но самое сладострастное действие – это смеяться и разговаривать.
– А со мной ты что хочешь делать? Вот прямо сейчас?
– Я с тобой смеюсь, ты просто не знаешь этому цену.
– Тогда расскажи мне что-нибудь смешное.
– Хорошо, – она устроилась на кровати по-турецки и оперлась спиной на подушки. – Однажды я возвращалась домой в темноте и заблудилась. Это были первые мои дни в Лиссабоне, города я не знала и путалась во всех этих «ларго» и «беко». Место показалось