Множество русских и иностранных университетов в пику Академии избрали Менделеева своим почетным членом. Характерен ответ Дмитрия Ивановича ректору Киевского университета Св. Владимира: «Душевно благодарю Вас и совет Киевского университета. Понимаю, что дело идет об имени русском, а не обо мне. Посеянное на поле научном взойдет на пользу народную».

      В 1886 году умер А. М. Бутлеров, и вопрос об избрании Менделеева в академики подняли вновь. Академик А. С. Фаминцын (физиолог) писал ставшему к тому времени президентом Академии графу Д. А. Толстому: «Произведенное несколько лет тому назад забаллотирование Д. И. Менделеева, – вопреки заявлению как представителя химии в Академии, – и всех остальных русских химиков, произвело на ученых русских удручающее впечатление. Стало ясным, что не оценкой ученых трудов и не научными заслугами кандидата, а какими-то посторонними соображениями руководствовалось большинство академического собрания, забаллотировавшее г-на Менделеева. До сих пор русские ученые не могут простить Академии этого проступка… Поэтому единственно правильным путем представляется мне следование голосу нашего покойного сочлена А. М. Бутлерова, который в представлении проф. Менделеева на кресло технической химии в то же время со свойственным ему красноречием и силой выставил в столь ярком свете заслуги Менделеева по чистой химии, что для беспристрастного читателя не остается и тени сомнения в том, что, по мнению нашего покойного сочлена, Д. И. Менделеев занимает первенствующее место среди русских химиков и что ему и никому другому должно бесспорно принадлежать сделавшееся за кончиной А. М. Бутлерова вакантное место по чистой химии».

      Однако тот, кому адресовалось это обращение, – стоявший у кормила академического правления бывший обер-прокурор Синода, бывший министр народного просвещения Д. А. Толстой – ведь и был в свое время главным вдохновителем тех самых «посторонних соображений», о которых писал Фаминцын. Послушное большинство академического собрания и на этот раз с еще большим рвением выполнило негласное начальственное предначертание. По кафедре, которая предназначалась Менделееву, был избран химик-органик Ф. Ф. Бейльштейн. Не принижая его заслуг, все же нельзя не признать, что с заслугами Менделеева они не сопоставимы. Тот же Бутлеров, когда Бейльштейна еще раньше стремились «протолкнуть» в академики, характеризовал его как «заслуженного и трудолюбивого ученого», но добавлял, что «отдавать ему в каком-либо отношении первенство перед всеми другими русскими химиками могут только лица, не имеющие ясного понятия о том, как и чем меряются в химии ученые заслуги».

      Нельзя сказать, чтобы Менделеева вся эта возня не задевала. Он знал себе цену и, может, именно поэтому не придавал большого значения таким