«Берег дальный». Из зарубежной Пушкинианы. Алексей Букалов
Читать онлайн книгу.
каждый шаг вперед сопровождался у Пушкина-прозаика новыми творческими открытиями, имевшими принципиальное значение для будущего всей русской прозы»194.
Предугадать действительно невозможно. Но попытаться проследить направления этой творческой мысли, увидеть ориентиры, самим поэтом расставленные, – его «зарубки» и «сигнальные огни» – можно и должно.
Роман был оставлен, прерван в самом зените. Но Петровская эпоха продолжала будоражить воображение художника, возникшие вопросы настоятельно требовали ответа. Пушкин все больше и больше погружался в исторический материал, пропускал его через себя, познавал свой XVIII век. «Об этом веке он заботливо собирал сведения и знал много, – отметил историк В.О. Ключевский. – Он мог рассказать о нем гораздо больше того, что занес в свои записки, заметки, анекдоты и т. п.»195.
Пушкин всерьез «заболел» XVIII веком. Он изучал его с добросовестностью ученого и постигал всеведением поэта. Роман пылился в черных тетрадях, но его герои продолжали жить в новых пушкинских творениях.
«Каждый труд оставляет после себя отходы, – сказал однажды К.Г. Паустовский. – Оставляет их и писательский труд. Обычно в роман или повесть входит только часть того материала, какой был для них собран автором. Большая часть материала остается за бортом законченной книги. Это золотая пыль в мастерской ювелира»196.
«Золотая пыль», оставшаяся от романа о царском арапе, переплавилась в золотое «петровское» ожерелье Пушкина, в котором ярко засверкали «Полтава», «Медный всадник», «Моя родословная», «История Петра».
У Пушкина, как у рачительного хозяина, ничего не пропадает, все идет в дело. Знания, добытые при подготовке романа о царском арапе, были расширены и углублены за те последующие десять лет, которые отпустила ему судьба. Только потомки смогли по достоинству оценить его гигантскую работу.
Вновь предоставим слово профессору В.О.Ключевскому. В день открытия памятника поэту в речи на торжественном собрании в Московском университете он сказал: «Пушкин – не мемуарист и не историк; но для историка большая находка, когда между собой и мемуаристом он встречает художника. В этом значение Пушкина для нашей историографии, по крайней мере главное и ближайшее значение»197. А вот другое, более позднее, но не менее авторитетное суждение: «Исторические исследования Пушкина, касающиеся восстания Пугачева и царствования Петра Первого198, ставят его в ряды лучших наших историков», – заявил в 1949 году на юбилейном заседании Академии наук ее президент С.И. Вавилов199.
Главный пушкинский труд о Петре, вместивший в себя и весь опыт романа о царском арапе, тоже остался незавершенным. «Его записки – пока лишь высокохудожественный подбор материалов – результат архивных изысканий. Восстановив исторический процесс, он надеется объективно объяснить современные ему явления России…» – сказано Пушкиным о Карамзине. Слова эти с полным правом могут быть отнесены и к самому Пушкину.
Дерзнем выглянуть в окно, распахнутое незавершенностью романа о царском арапе. Три важнейших события можно разглядеть в туманных
Русская мысль. 1880. № 6.
Русская мысль. 1880. № 6.
Принято считать, что Пугачев и Петр – у Пушкина две совершенно разные и далекие друг от друга темы. Однако на самом деле их многое объединяет: не просто принадлежность к XVIII веку, не только некоторые сюжетные коллизии, общие для царя Петра в романе о Ганнибале и для крестьянского «царя» Пугачева в «Капитанской дочке» (линия «царя-свата», например). В Центральном государственном архиве древних актов (ЦГАДА) в фонде арзамасской провинциальной канцелярии было обнаружено «Дело о получении пороха от находящегося на Выксунском заводе Баташевых капитана II ранга Ганнибала для отражения наступления войск Пугачева». В Выксе в разгар крестьянского восстания в Поволжье находился родной дед поэта, Осип Абрамович Ганнибал, сын арапа Петра Великого. В «Истории Пугачева» Пушкин обошел молчанием события крестьянской войны в нижегородском крае, хотя не исключено, что интерес к этой теме возник у него именно в Болдине. «Может быть, Пушкин знал о выксунской странице жизни деда и бабки?» – задает логичный вопрос хранитель Горьковского архива Н.И. Куприянова, автор увлекательной книги «К сему: Александр Пушкин…» (Горький: Волго-Вятское кн. изд-во, 1982).
Правда. 8 июня 1949 г.