154

      То, что Пушкин к 1825 году уже был знаком с голиковскими «Деяниями», доказал И.Л. Фейнберг (см. его «Незавершенные работы Пушкина». 7-е изд. М., 1979. С. 86). Интересно отметить, что почти одновременно (примерно с 1526 года) над историческим романом из Петровской эпохи («Последний новик») работает И.И. Лажечников. Характерен его метод: «Прежде чем писать мои романы, я долго изучал эпоху и людей того времени, особенно главные исторические лица, которые изображал. Например, чего не перечитал я для своего «Новика»! Могу прибавить, я был столько счастлив, что мне попадались под руку весьма редкие источники…» (Цит. по сб.: Пушкин. Исследования и материалы. Т. VI. Л., 1969. С. 175.)

      Столетие спустя с такой же жадностью всматривается в петровскую эпоху А.Н.Толстой. Он рассказывал об этом времени «с тысячей подробностей, именуя каждого по имени и отчеству, с прибавлением всех титулов, должностей, упоминая о всех внутренних пружинах событий, – вспоминает Н. Смирнов-Сокольский. – Я наблюдал, как однажды он рассматривал у меня «Марсовую книгу», и мне показалось, что он рассматривает не гравюры, иллюстрирующие военные победы Петра, а как бы смотрит в окно… Каждая гравюра для него была не плоское застывшее изображение, каким оно было для нас, – у него это изображение оживало, двигалось: пушки стреляли, войска маршировали, корабли плыли». Можно себе представить, с каким трепетом изучал реалии Петровской эпохи Пушкин. (Не случайно он велит вделать в набалдашник своей любимой трости пуговицу с военного мундира Петра I, перешедшую к нему – вместе с преданием – по наследству от самого А.П. Ганнибала, царского арапа!)

      Не вызывает сомнения знакомство Пушкина до 1827 года с взглядами на Петра I Ломоносова, Карамзина, декабристов, а также Руссо, Дидро и Вольтера. Как предположил И.Фейнберг, Пушкин, со слов Чаадаева, мог знать и содержание не изданных еще в то время сочинений князя Щербатова, читал в «Сыне Отечества» в 1819 году «Достопамятные повествования и речи императора Петра Великого».