– И вот я у тебя с моими просьбами.

      – Тире предложениями, – добавил Чистов.

      – Именно, – согласился Басаргин. – Первую я уже высказал. Удовлетворишь?

      Владимир задумался. Честно говоря, ему ничего не хотелось делать для этого человека.

      Иван как подслушал:

      – Не для меня. Для нее. Ей очень тяжело в Москве.

      – Хорошо, – согласился Владимир Сергеевич. Действительно, неведомая ему Марина не должна страдать из-за его странных взаимоотношений с Басаргиным. А то, что ей сложно будет найти работу, имея такого супруга, было очевидно.

      Вернее, не так.

      Имея такого супруга, найти работу будет проще простого. Но если она не хочет быть тенью мужа, то все стремительно усложняется.

      – Какие следующие просьбы? – Чистов решил добить все вопросы до конца.

      – Следующая снова касается Марины.

      – Чем я еще могу ей помочь?

      – Нужно сделать ее жизнь ярче. Ты ж всегда увлекался театром, литературой, балетом.

      – Балет – тоже театр. И балетом я не увлекался никогда.

      – Черт с ним, с балетом! Мне нужно, чтобы Маринка была веселой. Она пошла за мной… – Басаргин остановился, недоговорив. – Короче, я не выполнил взятых обязательств.

      – Слушай, ты меня ни с кем не спутал? – усмехнулся Чистов. – Я не служба эскорт-услуг.

      – У тебя мелкий бизнес, – Басаргин как всегда пер напрямую. – Где деньги платят – тем и занимайся. Мне нужно, чтоб Маринка была счастлива.

      – То есть ты не смог сделать ее счастливой и теперь хочешь этого, недостающего, прикупить?

      – Слушай, умник, – спокойно сказал Иван. – А по-твоему, порядочнее бросить ее в тоске?

      Нет, логика Басаргина точно сбивала Чистова с панталыку.

      – Зачем же бросать ее в тоске? – Он явно запутался в басаргинских построениях.

      – Так выходит, – ответил тот. – Я забираю у тебя Катьку, а Маринка остается одна. С деньгами у нее проблем не будет. Но дело не в деньгах. Вот.

      Чего-то подобного Чистов и ожидал. В горле ни с того ни с сего возникла жгучая горечь, а в животе, чуть ниже солнечного сплетения, тягучая звонкая пустота.

      Широкое лицо Басаргина затянулось какой-то дымкой. Чистову вдруг нестерпимо захотелось в это лицо ударить. Он даже подумал, что не сможет пересилить себя.