Кровь и пепел. Наталья Павлищева
Читать онлайн книгу.
пары дней не хватит. Например, чей-то женский голос в соседней комнате, где за столом, видно, собралась остальная семья, вдруг завопил:
– Не, ты гля, вот пыра-то, вот пыра! Пралик тя возьми!
Что случилось, я так и не узнала, потому что женщина выскочила за дверь, и ее голос доносился уже со двора, распекая за что-то «меренья». Ну и как я должна понять все эти «пыры», «пралики» или «меренья»?
Словесные закидоны продолжались, в комнату вошла Любава и, поглаживая живот, радостно объявила:
– Настябалась я… аж пузо трещит. А ты?
Только слова про пузо помогли мне понять, что она не насмеялась, а наелась. Я кивнула:
– И я.
– Теперя ложись и спи. Воинтиха сказывала: тебе после кормежки вот енто дать, чтоб спала без просыпа до завтрева.
Я послушно выпила «вот ентот» настой Воинтихи, лучше спать, чем ужасаться своему будущему. У меня особенность – я перенимаю акцент или манеру говорить за какие-нибудь пару часов, это значит, что «цекать» и «тяперять» буду уже к вечеру. Оно мне надо? Выкорчевывай потом из себя такие умения.
Полежав немного с закрытыми глазами, я действительно задремала, но ненадолго. Проснувшись, услышала, как та самая женщина, что ругалась на «пыру», наставляет Любаву насчет меня:
– А ты все одно сиди рядом и рассказывай ей.
– Про чево?
– Про все. Про нас всех, кто кому кем доводится, про всю жизнь. Вспоминай обо всем. Воинтиха сказала, что только так ей память и можно вернуть. Пусть она спит, а ты рядышком болтай, только не ори, как нынче.
– Ага.
С этой минуты Любава стала моим раздражителем на два дня. Она действительно уселась рядышком и стала рассказывать… изложение событий и родственных взаимоотношений не отличалось ни последовательностью, ни логичностью, ни литературным языком, напротив, девчонка была весьма косноязычной, но помогла мне немыслимо.
Уже к концу дня я знала, что дядька Федор мне лично вовсе не дядька, а отец, причем любящий. Он воевода, а при малолетнем князе так и вовсе хозяин в городе. Матери у меня (то есть у Насти, внутри которой я расположилась) нет, умерла давно. Что строгая женщина Анея – Любавина и Лушкина (это девочка постарше) мать, а Федору сестра. Что они приехали из Рязани в Козельск два года назад…
При слове «Козельск» я вздрогнула. Козельск… собственная память услужливо вытащила главу из диссертации Андрея о защите Козельска от татар и о том, что он был полностью уничтожен Батыем. Батый… Батый… это же 1237/38 год и позже… Если Козельск стоит, значит, татар еще нет.
Любава заметила мои переживания и, напрочь забыв наставления матери, заорала во все горло:
– Настя вспомнила! Она Козельск вспомнила!
Я даже уши руками закрыла, ну и горластая у меня двоюродная сестричка! Дал же бог голосовые связки, такая в одиночку целый хор переорет. Девчонка, заметив мои движения, испуганно закрыла рот обеими руками. В комнату почти вбежала старшая из сестер, Лушка:
– Что