Больше всех злилась Ситамон. Все ее надежды, родив наследника, стать царицей-матерью, рассыпались прахом. Мальчика она все же родила, пер-аа был ему очень рад, взял на руки и долго вглядывался в сморщенное красное личико, потом покачал головой, словно увидев что-то печальное:

      – Твой век будет недолог, и править ты тоже будешь совсем немного.

      Царевича назвали Семнехкаре. Немного странное имя, но такова воля пер-аа, кто посмеет спорить?

      Фараон поднял голову на старшую жену:

      – Обещай, что ты будешь относиться к этому мальчику, как к своему сыну.

      Глядя в лицо Аменхотепу, слишком явно стоящему на краю вечности, Тийе взволнованно произнесла:

      – Обещаю.

      И фараон знал, что она не лжет. Тийе слишком сильна, чтобы с ней могла тягаться Ситамон, глупышка этого не понимала, надеясь встать выше матери, но сам Аменхотеп прекрасно знал характер своей супруги, потому и решил отдать трон именно ее сыну, а маленького Семнехкаре поручить заботам Главной царицы. Ситамон обойдется.

      Он заметил, как перекосилось от злости лицо Ситамон, поманил ее к себе, потянул на колени, знаком отправив Тийе с малышом на руках прочь. Когда за старшей женой закрылась дверь, фараон вдруг заглянул молодой в глаза:

      – Скажи, тебе важна власть или моя любовь?

      И молодая царица не сумела спрятать истинные мысли, слишком была взволнована произошедшим:

      – Ты мог бы назвать наследником нашего сына, а не этого длиннолицего урода!

      Аменхотеп незаметно вздохнул: далеко тебе, Ситамон, до матери, та даже в таком возрасте сумела бы сдержаться и все обратить в свою пользу. Теперь он был абсолютно уверен в правильности своего поступка, Тийе не позволила бы дочери отобрать у себя власть, и фараон был с этим согласен. Главная царица правит, а Ситамон сумела бы только царствовать. Кемет не нужны царицы, их и так с избытком, вон скоро привезут еще одну из Митанни, стране нужны правители. Он сомневался, что таким станет Аменхотеп, сын Тийе, но он прекрасно понимал, что у власти останется его разумная мать.

      Но вслух фараон сказал другое:

      – Как ты нелестно о наследнике! А ведь после моей смерти тебе предстоит стать его женой!

      И снова Ситамон показала, что не умеет мыслить чуть дальше завтрашнего дня. Она фыркнула:

      – Только не это! Терпеть не могу противного братца!

      – Дурочка, – вздохнул фараон, – это единственный для тебя способ стать Главной царицей. – Иди, – он оттолкнул Сиатмон с колен, – иди. А Семнехкаре отдай матери, она лучше справится.

      Глядя вслед молодой царице, Аменхотеп вспомнил другую девочку, ту, которую воспитывал Эйе. Он редко видел