Отзывы Пушкина о Державине разнообразны, но существенные мнения выражены в письмах 1825 года: «Кумир Державина 1/4 золотой, 3/4 свинцовый… Этот чудак не знал ни русской грамоты, ни духа русского языка (вот почему он и ниже Ломоносова) – он не имел понятия ни о слоге, ни о гармонии – ни даже о правилах стихосложения. Вот почему он и должен бесить всякое разборчивое ухо. Он не только не выдерживает оды, но не может выдержать и строфы (исключая чего знаешь). Что же в нем? – мысли, картины и движения истинно поэтические; читая его, кажется, читаешь дурной, вольный перевод с какого-то чудного подлинника. Ей-богу, его гений думал по-татарски – а русской грамоты нe знал за недосугом. Державин, со временем переведенный, изумит Европу, а мы из гордости народной не скажем всего, что мы знаем о нем (не говоря уже о его министерстве); у Державина должно сохранить будет од восемь да нисколько отрывков, а прочее сжечь. Гений его можно сравнить с гением Суворова» (VII, 133). Этот отзыв не преувеличен, если вникнуть в значение русской оды, которая началась Ломоносовым и кончилась Пушкиным. История русской оды – это выдающаяся страница истории русской поэзии и даже русской истории, или русского самосознания. Ода являлась передовой мыслью русского общества, уясняла события времени, предшествовала «Истории» Карамзина. Под пером Пушкина она уже явилась лучшим выражением международной политики.

      На первых порах оде выпала благодарная роль в русской поэзии XVIII в. Естественно ожидать несовершенства оды и первые робкие шаги в звучных стихах Ломоносова, который создавал литературный язык и стих, боролся с народной стихией и соразмерял русский литературный церковнославянский стиль. Религиозное настроение, научные взгляды на природу, восторг перед Великим Преобразователем придают искренность и какую-то теплоту искусственным стихам Ломоносова, с его подражательной манерой смотреть на все глазами классического мира, его мифологии и героев. Поэты школы Ломоносова